Такеёдзу оглянулся. По центральной улице деревни к мосту неслась группа всадников, сверкая мечами и убивая любого, кто перебегал им дорогу.
- Вперёд! - крикнул Такеёдзу, тронув пятками бока своей лошади. - Охватывайте мост, не дайте им уйти по руслу реки, - на скаку он выхватил из колчана длинный лук, мгновенно наложил стрелу на тетиву и выстрелил в передового всадника. Стрела прошла над головой врага и нашла другую цель. Мёртвое тело вывалилось из седла и покатилось к обочине. Всадники клана Асакура, заметив засаду, осаживали коней.
- Асакура Тарикагэ! - выкрикнул Такеёдзу.
- Я - здесь, - последовал громкий ответ.
В клубах пыли поднятой копытами Такеёдзу удалось рассмотреть вороного коня и рослого самурая в тонком сером кимоно. Над головой буси сверкала обнажённая утигатана.
- Асакура - мой, - обернулся Такеёдзу к своим самураям. - Стрелы! Как можно гуще и быстрее, - крикнул он
Рой стрел взвился в воздух из-за спины Такеёдзу, и тела противников стали падать на землю, словно спелые сливы в разгар лета. Вскоре перед мостом остался стоять один единственный рослый буси с поднятым мечом над головой. Его конь лежал в стороне, утыканный стрелами.
- Кто ты? - крикнул Асакура.
- Я иду. Сейчас узнаешь, - прокричал в ответ Такеёдзу.
Самурай спрыгнул с лошади и взошёл на мост. Он хорошо видел противника на фоне пламени. Тот стоял, широко расставив ноги, и в нетерпении вращал мечом над головой.
- Кто ты? Назови своё имя, - уже тише повторил Асакура.
Такеёдзу медленно потянул из ножен свою утигатану. Он приближался к врагу мелким скользящим, осторожным шагом, словно нащупывая подошвой дзори все неровности тропы. Его меч был обращён остриём навстречу Асакура Тарикагэ, который нервно крутил головой, ожидая новых стрел и атаки со спины. Такеёдзу хищно улыбался, но Асакура не мог видеть этой улыбки.
- Кто ты? Я тебя знаю?
- Моё лицо будет последним, что ты увидишь, перед тем, как умрёшь, - тихо сказал Такеёдзу, застыв в неподвижной позе перед врагом.
- Ха! - хрипло выкрикнул Асакура, нанося рубящий удар сверху по голове врага.
Такеёдзу сделал быстрый шаг в сторону и полшага назад, уходя от атаки, мгновенно отвёл свой меч влево ниже уровня плеча и полоснул соперника по животу. Тот будто споткнулся, но по инерции продолжал движение, уже не в силах поднять свой клинок для нового удара. Спина самурая оказалась открытой, и Такеёдзу нанёс рубящий удар сзади в область шеи. Правая рука Тарикагэ, сжимающая меч, отсечённая вместе с плечом, упала на землю. Кровь брызнула вверх и в стороны из перерубленных вен и артерий, самурай упал на колени, потом на бок и перевернулся на спину.
Он был ещё жив, когда Такеёдзу снял с головы шлем, положил на землю катану, вынул из ножен вакидзаси и отрезал Асакура Тарикагэ голову.
Он поднял за волосы свой страшный трофей и услышал победный клич самураев клана Мацудайра. К Такеёдзу подбегал Иоширо.
- Всё кончено, господин.
- След?
- Всё, как вы говорили. Всё нужное оставлено. Из наших врагов никто не ушёл.
- Возьми голову и труп этого парня, - кончиком меча самурай показал на убитого в поединке врага. - Положи рядом с трупами монахов.
- Мечи подобрать?
- Оставь, где лежали. Сохеи не любят драться утигатанами. Монахи не уносят с собой клинки.
Иоширо понимающе кивнул и побежал собирать своих людей. Такеёдзу наклонился над мечом Тарикагэ, внимательно осмотрел его, насколько позволял огонь пожаров, поддел ногой и отправил клинок в реку.
Дорога на запад оказалась даже опасней, чем думал Иёри. Несколько раз он прятался в лесу от банд ронинов и отрядов мятежных крестьян. Однажды оружейник едва не столкнулся лицом к лесу с большой колонной пеших самураев, сопровождавших группу всадников. Если бы Иёри не обратил внимания на голоса и топот множества ног за поворотом тропы, пришлось бы ему стоять на обочине, потупив глаза, кланяясь и ожидая, что кто-то знатных буси остановит взгляд на рогожном мешке с мечами, спрятанном за спиной. С этого дня оружейник, преодолевая страх перед злыми ками леса, двигался ночами, а при дневном свете отсыпался в укромных уголках чащи подобно ежам или совам. Война давала о себе знать даже вблизи больших деревень и замков даймё. На пути не раз попадались сожжённые дома и разграбленные поселения ремесленников. Но крестьяне, те, что не ушли служить наёмниками в пехоту, по-прежнему копались в земле, готовя поля к новым посевам риса. Иёри голодал, питаясь только тем, что находил в лесу. У него не было даже кремня, чтобы разжечь огонь, и по утрам, ожидая, когда взойдёт солнце, и во время дождей, когда тропы превращались в жидкую грязь, оружейник дрожал от холода, кутаясь в рогожу и прижимая к телу холодные ножны мечей.
Однажды поздним вечером, стоя под навесом у алтаря на перекрёстке дорог он увидел человека, одетого в белые заляпанные грязью шаровары и жёлто-коричневую длинную накидку. Голову путника прикрывал капюшон белого цвета, а сверху красовалась соломенная шляпа с большими полями. Человек прошёл мимо, даже не посмотрев на парня, прячущегося от дождя.
- Эй! Господин! Подождите! - Иёри бросился вслед за человеком. Тот остановился и быстро обернулся, взяв под мышку свой посох.
- Простите, господин. Ведь вы - монах? - спросил его оружейник.
- Предположим. И что с того? - глаза монаха оценивающе измерили исхудавшую фигуру Иёри.
- Далеко до монастыря?
- А тебе, какой из них нужен?
- Хотел бы добраться до Ондзё-дзи.
- Отсюда - полдня пути, - монах зашёл за спину оружейника и с интересом потрогал рогожу.
- Полдня? О, боги! - вздохнул Иёри, дёрнув плечом.
В голосе парня сквозило столько усталости и страха, что монах задал новый вопрос:
- А что тебе нужно в братстве?
- Я - кузнец и оружейник, - тихо сказал Иёри.
- И где же твоя кузница? - монах с шутовским любопытством оглянулся. – Видно, что тебя - бедолагу по крайней мере не кормили месяц. Думаю - не за что было. Вот ты
