- А-а-а! - утигатана второго самурая сверкнула над головой монаха, но тот увернулся, отступил и принялся решительно, но мягко отбивать быстрые удары, умело вращая в кулаках посох. Иёри подумал, что ещё немного, и его спутник лишится своего оружия. В стороны летели щепки. Монах отступал, поднимая веера брызг. Он не давал врагу шанса нанести разящий удар, и всё время держал в поле зрения третьего буси. Тот стоял и хладнокровно наблюдал за действиями бойцов. Атакующий самурай начал выдыхаться, его движения замедлились, он остановился и занёс свой меч над головой. Частое дыхание поднимало ткань кимоно на груди, по лицу текли струи дождя, заливая глаза и попадая в рот вместе с грязью. Он слегка опустил голову, помотал ею, стряхивая воду с волос, и моргнул. Монаху хватило этого мгновения. Сильный удар между ног опрокинул буси на землю. Следующий выпад железного острия пришёлся в горло, пробив гортань. Самурай выпустил меч, схватился за шею, перевернулся и упал ничком. Несколько движений согнутых в коленях ног по грязи не помогли ему встать. Ладони оторвались от горла, скрюченные пальцы начали царапать землю. Спустя минуту он снова перевернулся на спину и затих, запрокинув лицо, позволяя дождю падать в неподвижные открытые, стекленеющие глаза.
- Впечатляет! - самурай с цветком фудзи на кимоно три раза хлопнул в ладоши.
Монах, тяжело дыша, опустил посох.
- Пожалуй, довольно, - сказал он. - Мой путь - неблизкий, обсохнуть уже не получится. Предлагаю разойтись и каждому отправиться своей дорогой.
- Ты останешься здесь, - веско сказал буси, медленно вытаскивая из ножен свою утигатану. - Он отбросил ногой в сторону меч только что убитого самурая. - Я не могу позволить тебе уйти.
- Понимаю, - сказал монах, отступая к помосту.
Самурай медленно подходил, держа оружие перед собой. Монах выставил ему навстречу посох. Первый выпад меча оказался ложным, следующим молниеносным ударом самурай перерубил надвое посох монаха и тот, действуя обрубками, словно дубинками, отразил ещё несколько атак. Вскоре в руках у покровителя Иёри остались две коротких выщербленных палки.
- Что скажешь теперь? - спросил его самурай.
- Неплохо для начинающего, - задыхаясь, ответил монах, отбрасывая палки.
- Я покажу тебе удар мастера, - криво улыбаясь, произнёс буси, занося меч над головой.
Иёри показалось, что в воздухе сверкнула молния, но его спутник оказался быстрее. Он нырнул вниз, принял запоздалый удар рукояти меча на спину, обхватил противника за талию и вместе с ним рухнул на землю. Острый край придорожного камня, угодив в ребро самураю, заставил буси вскрикнуть. От неожиданности и боли он выпустил меч из рук, но, тут же, словно змея, извиваясь и упираясь в грязь ногами, выскользнул из объятий монаха. Он вскочил, подобрал утигатану и снова встал в боевую позицию. Сохэй успел подняться, но уже не так быстро. Иёри понял, что следующая схватка безоружного человека с самураем, хорошо владеющим мечом, закончится смертью его покровителя. Подчиняясь мгновенному решению, он потянул концы завязок на своём свёртке, быстро вытащил один из двух мечей и бросил его в сторону монаха с криком: "Держи!" Тот мгновенно обернулся, не давая оружию упасть, схватился за ножны, выхватил клинок и нанёс изумлённому противнику удар в грудь, потом в живот. Увернувшись от слабого ответного выпада, монах перерубил меч противника и вонзил острие своего лезвия самураю в область сердца.
В наступившей тишине слышалось тяжёлое дыхание монаха и предсмертный хрип лежащего на земле буси. Через минуту Иёри заметил, что зрители, сгрудившиеся на помосте, тихо хлопали в ладони, поднявшись на ноги. Затем они начали кланяться монаху. Кое-кто бросился к трупам и стал обшаривать пояса. Не успел монах моргнуть глазом, как двое крестьян подхватили мечи убитых и скрылись в пелене дождя. Спутник Иёри что-то крикнул им вслед, а потом покачал головой. Он поднял утигатану, так неожиданно попавшую ему в руки, и стал рассматривать клинок, осторожно проводя пальцами по лезвию. Затем вытер со стали кровь и воду о кимоно Иёри, снова провёл ладонью по лезвию, поймал за шиворот одного из зрителей, вытер меч уже насухо и, подняв с земли ножны, повторил с ними все процедуры сушки. Клинок скользнул в сая и был передан Иёри.
- Хороший меч! - сказал монах. - Кто делал? Неужели ты?
- Я! - с гордостью ответил оружейник, рассмотрев под навесом цвет и оплётку рукояти.
- Хорошо, - сказал монах. - Пошли отсюда, - он взял свой плащ из рук хозяина приюта.
Тот начал кланяться и показывать руками в сторону леса, призывая кровожадных гостей оставить его в покое.
- Зови меня - брат Го, - сказал монах, завязывая на ногах гэта. - К утру будем в монастыре.
Они двинулись по тропе, ведущей к дороге, не оглядываясь. Иёри сожалел о том, что первым не обыскал трупы и не подобрал трофеи. А монах с грустью вспоминал о сакэ, который он так и не выпил, о запахе риса, перемешанного с рыбой и о женщине в опрятном чистом кимоно, глаза которой обещали ему тихие, нежные ласки в задних комнатах харчевни. Оружейник шёл рядом с братом Го, временами чувствую своим плечом мускулистое предплечье своего защитника, и уже не боялся ни злых ками леса, ни самураев, которые оказались не такими страшными и которым смог дать отпор простой монах.
К утру дождь сменился падением густого, тут же тающего на земле снега, который застал обоих путников идущими вдоль стены монастыря Мии-дэра.
- Вон там - главные ворота! - рука монаха указывала на узкие деревянные ворота, к которым по склону горы вела широкая каменная лестница. Над воротами возвышались две башни, где Иёри заметил белые капюшоны стражи и лезвия нагинат.
- Эй, брат Го! - окликнул монаха один из караульных, перегнувшись через высокие сплошные перила. - Давно тебя не видел.
- Ты даже армию сёгуна, подошедшую вплотную к монастырю, не заметишь. Мне удивительно, что ты, братец Бисэн, в такую пору не дремлешь где-нибудь в укромном уголке башни.
- Смешно до колик в животе, - беззлобно откликнулся страж. - Посмотрим, какие шуточки ты припас для настоятеля. Он уже три раза спрашивал о тебе. Кто это с тобой?
- Не твоё дело. Прикажи открыть ворота.
Деревянные толстые дубовые створки ворот приоткрылись, образуя щель, и Иёри вслед за монахом проскользнул внутрь. Мокрые дорожки, выложенные каменными плитами, расчертили
