Кирилл собрал душ на пробу (надо же было увидеть, что получилось) посреди большой комнаты, отступил в сторону, глянул и покатился со смеху.
Перед нами высилось легкое, ажурное сооружение площадью в один квадратный метр! Для летней бани многовато. Укорачивать скрепления? Снова резать? Нет, на это никаких сил и времени больше не было. Кирилл разобрал душ, купил несколько метров полиэтиленовой пленки для защиты от ветра и посторонних глаз, и мы поехали в горы, имея на багажнике связку новеньких, отливающих синью труб.
Душ был собран заново и поставлен за флигелем, на припеке, на самом прогреваемом солнцем месте. По периметру, поверх стоек, его закрыли пленкой, а на досках, уложенных на верхних креплениях, разместилась старая выварка с вделанной в ее дно лейкой и маленьким краном. Затем позвали Алика принимать объект.
Алик, не спеша, обошел душ кругом, посмотрел, покачал на прочность. Хоть бы оно шелохнулось!
- Молодцы! Ничего не скажешь. Как это ты, Кирилл, умудрился придумать такую штуку! Все по уму. Собрал – разобрал, и места в дороге почти не занимает. Меня пустите купаться?
- Какой разговор! – вскричали мы, и Алик потопал восвояси.
Едва дождавшись, чтобы нагрелась на солнце вода, Наташка побежала делать пробу.
Место было безлюдное, но мы совершенно выпустили из виду одну маленькую деталь – проходившую снаружи метра на два ниже покосившегося штакетника дорогу. Нет, в случае, если бы по дороге ехала легковая машина, то сидящие в ней пассажиры ничего бы не увидели. Но на беду, именно в тот момент, когда Наташа только успела, как следует, намылиться, мимо кордона пошел грузовик с битком набитым людьми кузовом. Лесхозовские рабочие ехали в сторону Березовой рощи на покос! А пленка оказалась почти прозрачная…
Нет, все, конечно, знали, что она прозрачная, но как-то об этом не подумали. Головы сидящих в кузове так и остались повернутыми в сторону злополучного душа даже тогда, когда машина проехала далеко вперед, пересекла брод и начала скрываться за поворотом. А Наташка так и осталась стоять с мочалкой в руке, замершая, как мраморная Галатея.
Ошибку исправили, поверх пленки повесили старенькое покрывало, и на другой день отправились ставить палатку. Хорошее место можно было обнаружить под откосом с восточной стороны кордона. Сам кордон располагался выше, на ровной площадке, и главная дорога подходила прямо к калитке с западной стороны. Сделав возле нее круг, чтоб машинам было удобно разворачиваться, дорога разветвлялась, частью шла вверх по Саргардону, частью вниз к броду, а по пути от нее отходила тропа, тропа вела вокруг обрыва с кордоном наверху по неширокому ложку вдоль реки. Он был затенен деревьями, густо порос травой и кустарником, среди зелени белели во множестве большие и малые валуны. После упорных поисков, мы нашли под обрывом более-менее свободное от камней место, и решили обосноваться здесь. Правда, чуть дальше, и полянка была просторней, и тени больше, но Алик предупредил, что на этом месте постоянно располагается лагерем Володя-рыбак, и его занимать не стоит.
Территорию под будущий лагерь следовало расчистить от ежевики, лишних камней, бурелома и прелых листьев.
Каждый год потом, на протяжении четырех лет, мы расчищали и совершенствовали ее, и уже не порывались на Большую поляну. В свободную минуту сходили туда с Наташей, навестили старое место. Это было грустное путешествие в давно прошедшие времена.
Мы бродили по поляне и вспоминали: здесь стояла наша палатка в год, когда шли дожди, потом перешли под орешину, а Вадим с Верой и Таней постоянно селились на мысу и располагали палатку меж двух молоденьких елочек. Под березой стоял Гриша Астахов, там – Петрович с семейством, а там Алиса и Боря с Алешенькой, а там Леня Богатырев с женой и сыном, рядом с ними Саша Безбородько, а там великий труженик Штейн. Он работал переводчиком, был занятой человек, не то, что остальные, бездельники, приезжал с пишущей машинкой, черным догом и взрослым сыном. Много народу бывало, со всеми мы были дружны, но всех я не в состоянии упомянуть в моем повествовании, иначе мне его никогда не удастся закончить.
Походили мы с Наташей по поляне, потом сели на камешек и тихо заплакали о безвозвратном времени. И сама поляна показалась неухоженной. Везде валялись сухие ветки, местами сорван был дерн, и земля покрыта наносами засохшей глины и гравия. Кое-где лежали поваленные деревья. Вернулись на кордон и узнали от Алика о произошедшем два года назад наводнении. Оно-то и натворило бед. Не только на Большой поляне.
Мы стали жить на два дома. Ночевали и укладывали спать Сергея на дневной сон во флигеле, а все остальное время проводили внизу, в лагере, да и на кордоне иногда бывало излишне многолюдно.
Обычный летний день. Солнце стоит в зените. Легкое марево осыпает золотом горы. В ущелье прекратился утренний сквозняк. Кажется, будто даже река присмирела, не так сильно гремит на перекатах.
С Наташей и Сережкой поднимаемся по проложенной на откосе бетонной, в два пролета, лестнице, на кордон. Проходим мимо выстроенных в ряд молоденьких сосен и тополей. Листья на тополях по-детски крупные, чисто вымытые, висят неподвижно на длинных черенках. Один какой-нибудь вдруг внезапно заполощется, и снова повиснет, смутившись за нарушенный дневной покой.
Во дворе толкутся незнакомые люди, видно, туристы. Делятся впечатлениями. Лениво развалившись у стола, уставший после обхода своих владений, Алик снисходительно слушает мужчину лет сорока. Мужчина заходится от восторга, у Алика смеются глаза, он опускает веки.
- Первый раз в жизни такое видел! – кричит мужчина. – Случайно глянул вверх, а там – козел! Здоровенный, рога вот такие! Книзу загнуты. Я на него смотрю, а он стоит…
- Где это? – небрежно спрашивает Алик.
- Там, на Терекли. Ну, буквально в километре от слияния!
- Так это не козел, - роняет Алик.
- А кто? – теряется мужчина, - у него же рога…
- Это статуя, - Алик тянется к чайнику, наливает в пиалу остывший чай, - скульптура такая. Над Чарваком тоже стоит. Видели, как проезжали?
- Ну, видели. Облупленный, без одного рога.
- И этот такой же, только с рогами, - отпивает глоток чая Алик.
Мужчина некоторое время молчит и недоуменно смотрит на него.
- Так он же шевелился! – внезапно нарушает он тишину.
Но как-то неуверенно. Алик, не торопясь, снова отпивает глоток чая.
- А там специальный мужик сидит, он его время от времени поворачивает.
Как говорится в таких случаях - пауза. Алику скучно, он почти засыпает, сидя, только веки пламенеют. Наконец, туристы начинают соображать, что к чему, и разражаются хохотом.
