- Сядь, посиди спокойно, что ты все суетишься, расскажи лучше про свою работу. Как вы там летаете?
Петрович обратил к ней серьезное лицо, важно поднял бровь.
- Сейчас я тебе все расскажу. Значит, так. Садимся в самолет, прогреваем мотор, даем команду «от винта!» и – ж-ж-ж-ж-ж, - он широко раскинул руки и показал, как летит самолет, потом перевел невинный взгляд на макушку растущей возле его палатки березы. Собеседница с легким вздохом поднялась.
- Сперва «от винта!», а потом преодолеваем звуковой барьер. С тобой все ясно.
С ним было все ясно. Он был хорошим товарищем. С ним можно было идти в разведку и, само собой разумеется, в горы. Что мы и сделали в наш первый приезд, - отправились на Караарчу, левый приток Акбулака в шести километрах ниже кордона лесников.
В тот год Караарча была у всех на устах. По пути к Большой поляне нам довелось увидеть лесной пожар. Нанятый в Ташкенте грузовичок мирно ехал все дальше и дальше. Сидя в открытом кузове, дети и взрослые вскрикивали от восхищения при виде новой, развернувшейся после очередного поворота панорамы, с нетерпением ждали следующего поворота и дождались. Высокий левый берег над Караарчой открылся внезапно, с горящими деревьями, со шлейфами сизого дыма. По сухой траве вниз по склону тут и там стекали ручейки огня, оставляя за собой черный выжженный след. Уткнувшись в корневище следующей жертвы, огонь исчезал, как бы умирая, но через секунду, снизу до верху, елку охватывало пламя, и она мгновенно превращалась в гигантский багровый факел. Мы проезжали мимо и в ужасе смотрели, как гибнет прекрасный свидетель завершившейся череды лет – вековой арчовник.
На Большую поляну прибыли в пятом часу вечера. Следовало быстро, до темноты, разгрузить машину и успеть раскинуть палатки. Вещи сбрасывали, как попало. А чтобы малышки, Таня и Наташа, не болтались под ногами, среди молодых деревьев боярышника поставили раскладушку, сложили на нее тюфяки и одеяла, посадили сверху девчонок, строго наказав, никуда не уходить.
Темнело быстро, как это бывает в горах. Все торопились, со всех сторон несся стук забиваемых в землю колышков; у кого-то порвалась веревка; кто-то искал и не находил среди инвентаря саперную лопатку. О смирно сидящих девочках все забыли. Сидят себе тихо, и молодцы, пусть сидят.
Наконец, дело было сделано. Я подошла к раскладушке и увидела среди первозданной, затаившейся в сумерках дикой природы двух несчастных городских человечков с одинаково круглыми от страха глазами. Казалось, еще минута, и они заревут в голос.
- Девочки, вы чего? Чего вы испугались?
- Пожара, - жалобно протянули они.
И только тогда до меня по-настоящему дошло, что на Караарче произошла непоправимая катастрофа.
Потом, конечно, все убеждали девчат в полной безопасности нашего места, говорили, что пожар далеко и до нас не доберется, что им здесь будет хорошо, что наутро исчезнут все страхи, они привыкнут, и даже не захотят уезжать, когда закончится отпуск.
И, правда, на другой день никто из них не вспомнил о пожаре, они быстро освоились и навсегда полюбили простор и волю Большой поляны. Но я и сегодня вижу, будто это было вчера, две тесно прижавшиеся друг к другу фигурки и помню ароматный запах дыма с пожарища. Его тянуло к нам за шесть километров. Ведь арча родственница сандала, сгорая, душистая древесина чудесно пахнет, будто при мирном жертвоприношении в тихом вселенском храме.
И многие годы потом стояли на склоне обугленные стволы с черными сучьями, будто нарочно изогнутыми под разными углами, четко видимые на фоне желтой, выгоревшей под солнцем травы и синего неба.
В конце лета мы собрались идти на Караарчу вчетвером: Петрович, Боря Родин, Кирилл и я. Детей не брали. Да они особенно и не просились, предпочитая дальнему походу купание в безопасной бухточке и возне в теплом и чистом песке под чьим-нибудь зорким присмотром.
Здесь надо сказать несколько слов о Боре. Это был очень добрый и немного рассеянный человек в очках с толстыми стеклами. Очки плотно сидели на его, отдаленно напоминающем римский, носу. Он был немного сутуловат, узок в плечах, поэтому создавалось впечатление, будто при встрече сначала появляется нос, а уже следом за ним сам Боря. К любым жизненным проявлениям, будь то работа или отдых на природе, он относился с педантичной добросовестностью. Уж если ты приехал на Акбулак отдыхать, так отдыхай, идешь в поход – не останавливайся!
Одно лето, большой акбулакской компанией, мы проводили на Черном море, в Абхазии, в Гантиади. Просыпаюсь рано утром, часов в семь, смотрю, Боря выходит из соседней комнаты снимаемой нами половины дома в плавках, с полотенцем через плечо. А утро холодное, дождик накрапывает.
- Боренька, ты куда?
- На пляж, купаться.
- Так ведь холодрыга! Простудишься.
- Мы приехали сюда купаться, значит, надо купаться.
Строго глянул на меня сквозь линзы и отправился вниз, на берег.
Мы относились к нему с добродушной иронией, он об этом знал и не обижался, снимал очки, начинал протирать их чистым носовым платком. Взгляд при этом становился неопределенным и виноватым. Жена Ася относилась ко всем недостаткам Бореньки с великодушным терпением.
Прежде, чем попасть на Караарчу, надо было протопать вниз по дороге шесть километров, затем переправиться на другой берег в люльке. Шесть километров в тени тополей и кленов мы одолели быстро. Немного беспокоило сделанное вскользь упоминание о люльке, но Петрович заверил, что переправа произойдет быстро, и что она совершенно безопасна.
Скоро показалось ущелье Караарчи, узкая угрюмая щель с вытекающей из нее неширокой речкой.
Глянула я на обещанную безопасную люльку, висящую на толстом, заржавленном тросе, и душа моя исполнилась великого опасения и невидимой миру дрожи. И еще обреченности. Все равно ведь перевезут.
И перевезли. Петрович схватил, затащил, сел рядом в шатком, металлическом сооружении, как бы сплетенном из железных полосок, Кирилл и Боря стали крутить ручку какого-то допотопного механизма, люлька со струнным басовым пением поехала по тросу, мы пронеслись над волнами сердитого Акбулака, и через минуту оказались на другом берегу. Даже понравилось.
Пока переправлялись остальные, я приблизилась к устью ущелья и заглянула внутрь. Кроме уходящих в небеса отвесных, замшелых скал и мелкой, тихо журчащей речки ничего не увидела. Сгоревший склон остался наверху, и здесь ничто не напоминало о находившемся там пожарище. Мы собрались все вместе и тронулись в путь.
Тропа оказалась совершенно безопасной и даже скучной: она все время ныряла в воду. Пройдешь метров десять по правому берегу, раз, - переходи речку. Перешел, продвинулся вперед на двадцать метров по левому берегу, и снова та же история.
Поначалу мы разувались и брели по воде босиком. К счастью, ее было
