После нескольких переходов разуваться надоело, ноги мерзли, обувь противно чавкала и хлюпала.
Неугомонный Петрович заставлял часто вертеть головой, - посмотрите налево, посмотрите направо; там, гляньте, гляньте, скала похожа на дровосека с топором, а там, ну вылитая собака!
- Точно, барбосина! У, зверюга какая! Что самое интересное – уши расположены симметрично. Один глаз, правда, подгулял, маловат. Зато нос на месте.
Мы соглашались с Петровичем, помня о его пристрастии к резьбе по дереву. Вечно он притаскивал в лагерь какие-нибудь корешки, вертел в руках, пока не находил интересный ракурс, ковырял ножом, подтачивал и вытачивал. Вот и теперь по его команде мы останавливались и вместе с ним находили все новые и новые природные скульптуры.
А тем временем, Боря шагал в серьезной сосредоточенности, все вперед и вперед, прямо к поставленной цели. Идем к верховьям Караарчи? Так надо идти, а не отвлекаться по пустякам и не орать попусту в восторженном экстазе на все ущелье.
Через какое-то время скалы немного раздались в стороны, образовав небольшой ложок, с аккуратной двухместной синей палаткой, складным столиком и очагом. Посреди неожиданного лагеря сидела женщина, перед ней, на подставке из плоского камня шумел походный примус, на примусе стояла сковородка, на сковородке жарилась, плотно уложенная рядами мелкая рыбка, судя по всему, османчики. Чуть поодаль, там, где в Караарчу впадал безымянный приток, стоял рыбак с удочкой. Увидел нас, оставил свое занятие, подошел, вывалил в миску новую порцию свежей рыбы и стал знакомиться с каждым, пожимая руку и улыбаясь. А женщина (не помню точно, кажется, ее звали Оля) скинула со сковороды на тарелку подрумяненных рыбок, придвинула и сказала:
- Угощайтесь.
Нас не пришлось долго упрашивать. Рыбешка аппетитно хрустела на зубах и съедалась вся целиком, не нужно было искать косточки, отрывать и выбрасывать плавнички и хвостики. Скоро на тарелке ничего не осталось. Мы поговорили с гостеприимными хозяевами, спросили, не страшно ли им здесь одним, поблагодарили за угощение, и отправились дальше.
Через некоторое время маленький одинокий лагерь и симпатичная пара остались далеко позади
А еще позже Кирилл обнаружил прекрасное место для привала, поросший свежей травой пятачок свободной земли посреди ущелья. Мы решили остановиться. Петрович сказал, что вскоре тропа упрется в скалу, и без специального снаряжения ее не преодолеть. После Олиной рыбки у нас разыгрался аппетит, мы съели все принесенное с собой и разлеглись отдыхать на бережку.
Но Боря не угомонился. Он решил все же дойти до тупика и лично убедиться в его неприступности. Он ушел, а мы продолжали сибаритствовать и ждать его возвращения.
Прошел, примерно, час. Бори не было. Мы слегка забеспокоились, несколько раз окликнули его, но никто не отозвался. Петрович бросился по его следам, и вскоре вернулся.
- Ребята, мистика какая-то. Я дошел до конца. Дальше – стена, Боря не мог на нее взобраться. Но его нигде нет.
Мы взволновались не на шутку. Кирилл высказал предположение, что он проскочил мимо нас и отправился домой. Петрович запротестовал.
- Такого не может быть! В горах так себя не ведут! Боря не мог уйти! Он должен был предупредить!
- Куда же он тогда делся?
Мы недоуменно смотрели друг на друга и пожимали плечами. Заблудиться в тесном ущелье он не мог, как не мог отрастить крылья и улететь.
Ничего не оставалось, мы отправились в обратный путь, в надежде обнаружить Борю дома, целого и невредимого.
В лагере наших новых знакомых никого не было. Палатка была задраена, примус потушен, посуда прибрана. Видно они, как и собирались, ушли рыбачить на левый приток Караарчи.
Смеркалось, когда мы вышли из ущелья. Никаких следов Бори. Настроение испорчено. Но оно стало подниматься после возмущенного крика:
- Вот поросенок! – возопил Петрович, - он таки ушел без нас!
- С чего ты взял?
- Гляньте, люлька на том берегу, а на Караарче никого не было. Значит, он переправился и ушел.
Кирилл добавил:
- Если он по рассеянности еще и закрепил люльку, мы долго будем здесь куковать.
К счастью, люлька была не закреплена. Воротом Петрович и Кирилл переправили ее к нам по тросу, мы по очереди переехали через Акбулак.
Домой пришли в густых сумерках. В зеленоватом небе уже начали появляться белые капельки звезд. И первый, кого мы увидели возле общего стола, был живой и невредимый Боря Родин.
- Ну, знаешь ли! – возмутился мой муж.
Ничего больше не прибавил и ушел в палатку переодеваться.
- А что? – на голубом глазу спросил Боря.
- Как, что? – вскипел Петрович, - какое ты имел право уйти, не предупредив! Мы волнуемся, ищем его, а он… так в горах, между прочим, себя не ведут.
- Да что я такого сделал? – не сдавался Боря, - я прошел мимо вас, я был уверен, что вы меня видели.
- Мы тебя не видели.
- Ну, уж тут я не виноват!
Петрович понял, что спорить бесполезно, махнул рукой и ушел к себе. Больше мы Борю в походы с собой не брали.
Прошло несколько лет, и семейство Петровича перестало появляться на Большой поляне. Ему, жене и девочкам приглянулось другое место на реке Аксакате, не столь живописное, как Майдантал, но более доступное. Он и нас пытался сманить, заполучить в компанию, но мы остались верны Большой поляне. Может быть, причиной перемены места послужила покупка белых «Жигулей», и Петровичу не хотелось бить по камням новенькую машину, кто знает. Понять его было не трудно. Он столько лет ждал, пока придет его черед на право приобретения автомобиля, а дорога на Акбулак… все эти Полутуннели, Черные спуски и Мокрые подъемы… Не проще ли доехать до Аксакаты по мирному, пусть в колдобинах кое-где, но все же асфальту?
- Что, - говорил он нам, - так и будете каждый раз сбивать глушитель, царапать дно?
- Так и будем, - смиренно отвечали мы.
Но однажды, уже в новые времена, ранней весной, уговорил. Мы решили съездить посмотреть Аксакату на нашем «Москвиче» на один день, с Наташей, пятилетним Сережей и, естественно, с Петровичем в качестве экскурсовода.
Была середина апреля. День, как на грех, выдался пасмурный. В надежде, что тучи к обеду разойдутся, и весеннее солнце согреет влажную землю, юную листву и траву, мы тронулись в путь.
На место прибыли в начале двенадцатого, но солнце так и не показалось. В довершение всего поднялся ветер, и прекрасно замаринованный с вечера шашлык получился местами пригоревший, местами сырой.
Бедный повар, Кирилл Владимирович, ругался, чертыхался. Подавая очередную палочку, извинялся и говорил, что он не виноват, виноват ветер, угли то гаснут, то разгораются, жир вспыхивает… Словом, все
