Индейцы издали несколько гортанных звуков, похожих на незатейливую фразу. Видимо, неожиданное появление диковинных птиц и вызвало столь поспешную откровенность дикарей. А чуть позже путники увидели на пальмах огромные гроздья плодов, похожие на сосновые шишки. Обезьяны лакомились ими, их жёлтая мякоть имела вкус переспелого яблока. Индейцы с удовольствием поглощали привычную пищу, европейцы – с некоторой опаской, но с не меньшим аппетитом.
После нелепой гибели Жуана Гонсалеша Дункан Мак-Лин стал более внимательно наблюдать за поведением и малейшими действиями Антонио Мистраля. Надеялся ли он услышать слова чистосердечного признания и раскаяния этого человека? Возможно, что да. Ведь даже в душе закоренелого преступника всегда сохраняется нечто светлое, с чем он связывает что-то положительное в своей жизни.
– Не верил я испанцам, не верю и верить не собираюсь, – тоном категоричного отрицания выразил своё мнение Роберт Джиллан. – Можно понять человека, доведённого до отчаяния и убившего собственного отца, но нельзя принять к состраданию расчётливое и сознательно обдуманное преступление. Я более чем уверен, что эти двое поссорились из-за денег.
– Да, возможно, – Мак-Лин потёр всё более отраставшую бороду. – Наверняка Ду Силва каким-то чудесным образом исхитрился спасти испанское золото, а с Мистралем делиться не желал. Все прошлые их уединения, разгорячённые лица и возбуждённое состояние были несомненно связаны с золотым тельцом.
– Ох уж мне эти деньги, сколько зла от них! – философски протянул Джиллан.
Этот человек был настолько прямодушен и порой прямолинеен, что напоминал собой раскрытую книгу. Дункан за сравнительно недолгий срок знакомства с Робертом понял, что, возможно, сейчас он расскажет нечто произошедшее с кем-либо на его глазах, а, может, это будет часть его биографии.
– Отец мой умер внезапно и не оставил завещания, как сказал нотариус, а, скорее всего, оно было утаено моей мачехой и её сынком.
– Но ты же должен был всё наследовать по своему старшинству, как гласит добрый английский закон, – нетерпеливо вмешался Мак-Лин.
– И вот эти двое, – нимало не смутившись, Роберт продолжал свою исповедь. – Эти двое своим изощрённым умом, способным лишь на интриги и подлости, взятками да посулами сумели сделать так, что мне в наследство достался лишь десяток гиней[9], а всё состояние и недвижимость оказались во власти мачехи и её многочисленной родни, которые тут же всё расхватали и распродали, я же в результате оказался на улице.
– И тогда в знак протеста против произвола чиновников ты вступил под знамёна герцога Монмута[10], – продолжил мысль друг Мак-Лин.
Он просто сделал видимой тонкую нить откровения.
– А как ты воспротивился власти короля Джейка? – тоном отрицания спровоцировал свой интерес Джиллан.
– Я вообще никому не противился, – несколько растерянно пролепетал Мак-Лин. – а приехал погостить к сестре в Бриджуотер. Её муженёк решил доказать своей супруге и самому себе, якобы он не рохля, а настоящий мужчина, который может постоять с оружием за справедливость против бесправия и насилия. Последнее в лице законного монарха оказалось сильнее. Пришлось мне оказывать родственнику медицинскую помощь. И в этот момент появились королевские драгуны. Убеждать тупоголовых солдафонов, будто я не осёл, пытались все, даже, так называемый, изменник родины и короля, хотя он находился почти в предсмертном состоянии. И когда меня уводили, моя сестра громко вскрикнула, склонившись над лежавшим мужем. Скорее всего, в тот момент он предстал перед Творцом. Дункан замолчал на некоторое время, словно собираясь с мыслями, или просто приводил их в должный порядок.
– Мы с тобою совершили, верно, самый важный в нашей жизни шаг, – так же философски продолжил Мак-Лин. – Нам удалось убежать от гнёта королевской и вообще какой бы то ни было власти. Теперь мы вольны делать, что нам вздумается, не боясь осуждения и наказания.
– Однако всё должно быть в рамках человечности, – поддержал тон друга Роберт Джиллан. – Наш побег в Эльдорадо должен принести нам удачу и богатство.
Оказавшись в Новом Свете в качестве рабочего скота, Дункан не имел возможности приглядываться к окружавшему его другому миру, в котором властвовали жаркое тропическое солнце и неудержимое буйство зелени с огромным разнообразием форм существования. Теперь же шотландец, словно бы наслаждался всем этим миром, сознавая, к тому же, что делает это не по принуждению, а с неподдельным интересом и желанием. Немногочисленные звуки, производимые птицами, носили тот задумчивый и таинственный характер, который скорее усиливал чувство одиночества, нежели внушал ощущение жизни и веселья. Иногда в тишину внезапно врывался пронзительный крик: его испускало какое-нибудь беззащитное растительноядное животное, которое подверглось нападению тигровой кошки или бесшумного удава. По утрам и вечерам обезьяны-ревуны поднимали такой ужасный крик, который терзал слух и невольно наводил тоску. Этот страшный рёв во много раз усугублял то ощущение бесприютности и одиночества, которое внушает, пожалуй, всякий лес. Нередко даже в тихие полуденные часы далеко по чащам разносился внезапный грохот, как будто на землю падал большой сук или даже целое дерево. Кроме того, слышалось множество звуков, не поддававшемуся никакому здравомысленному объяснению. Иногда слышалось нечто напоминающее звук куска железа при ударе о твёрдое, полое внутри дерево, иногда воздух раздирал пронзительный вопль. Звуки эти не повторялись, а наступавшая затем тишина усиливала то неприятное впечатление, которое оставляли они на душе. Туземцы неизменно приписывали все звуки, которые они были не в состоянии объяснить, дикому лешему или духу Курупире. У него якобы раздвоенные внизу ноги и ярко-красное лицо. У индейского лешака есть жена и дети, которые выходят на росы (плантации) воровать маниок. Для спасения от таких воров индейцы делают амулеты: берут молодой пальмовый лист и сплетают венок, а после вешают на какую-нибудь ветку на пути.
X
Среди множества голосов диких зверей, кричавших одновременно, индейцы различали лишь те, что слышались по отдельности. Это были стоны обезьян-ревунов, рёв кугуара или американского безгривого льва, крики пекари, ленивцев, гокко, парранов (игуаны), а также некоторых других птиц из отряда куриных. Уставшие путники остановились возле широкой, медленно текущей реки. Ласточки, совершенно такие же, как в Старом Свете, парили над водой. Внезапно Роберт тронул плечо друга и показал вверх. Мак-Лин увидел стаю попугайчиков, преследуемую мелкими ястребами без хохолков.
Под вечер пошёл дождь. Грозы в тропиках очень сильные, но проходят довольно быстро. На ужин по приказу Марисаны индейцы убили молодого ламантина (водяная корова). Мясо этих животных напоминает по вкусу свинину. Солёное и высушенное на солнце заготавливают на целый год. Жир ламантина используют для приготовления пищи, он не имеет зловонного запаха жира
