Располагаемся на грязной скамейке, похожей на бывшее сиденье от списанной электрички, и внимаем ценным указаниям руководства:
«Вот ключи от машины. Исключительно на всякий случай. Двигатель не заводить, фары не зажигать. Когда поезд едет, из машины не выходить. Лучше всего будет, если вы сейчас ляжете спать, а проснётесь через недельку на подъезде к Павлодару... Мы втроём прилетаем тринадцатого, сразу едем на станцию, надеюсь, там и встретимся. Забирайте свои сопроводительные бумаги, документы на машину и прочее...»
Типовая канцелярская папка торжественно упаковывается в бардачок. В принципе, можно ехать...
Родной спешит и быстро удаляется. Боря с Редуктором следуют за ним: до ближайшей цивилизации, до Сокольников, пешком тут не близко, а на «копейке» - всего пять минут. Проводы закончены, и мы с Кирюхой остаёмся одни вместе с машиной, доверху забитой всяким барахлом: нижний слой – это деревянные баулы с научными материалами, полусекретными космическими снимками, картами, фотоаппараты и всякая канцелярия, а на самом дне топоры, пилы, лопаты и кирки, чуть выше – запас еды в виде нескольких коробок с тушёнкой и сгущёнкой, макароны и крупы, чай и сахар. Ещё выше – свёрнутые в максимально тонкие трубки спальники и палатки, рабочая спецодежда и прочая амуниция. Сбоку стоят ярко-красные газовые баллоны. Поверх всего этого расстелены пять толстенных кошм из настоящей верблюжьей шести – по крайней мере, в этом Редуктор толк знает.
А ещё у нас есть приёмник VEF-203, по которому мы собираемся слушать без глушилок разные чужие радиостанции на бескрайних азиатских просторах. Задняя стенка кузова, боковины и крыша машины наглухо заделаны фанерой и дерматином, а справа по ходу кустарным способом проделано большое отверстие, куда вставлена дверь от списанного «козлика».
Получается, что шофёр и начальник едут в кабине, а остальные – в кузове, лёжа на кошме и имея возможность ненадолго присесть, не опираясь на спину, и посмотреть, куда они всё-таки едут...
Но пока нам с Кирюхой тесниться резона нет, поэтому мы затаскиваем в кабину газовую плиту с баллоном и устанавливаем её на кожух двигателя. Я сажусь на водительское место, он на пассажирское – поехали...
Однако, долгое время ничего не происходит: наша платформа находится посреди состава из таких же платформ и вагонов, в каждом из которых свой груз.
«Сборка на двенадцатом...» - так нас называет тётка из динамика громкой связи. Сначала к нам цепляют ещё несколько вагонов, и только потом - маневровый ЧМЭ-3, и только на закате мы начинаем медленно двигаться из Митькова в сторону Сортировочной. Проплывает универмаг «Сокольники», кинотеатр «Орлёнок» - обычная городская жизнь, которую мы сознательно и надолго покидаем ради изучения геоморфологии Восточного Казахстана. А вся Электрозаводская забита дачниками, ожидающими электричку, и они не без удивления взирают на двух странных людей, сидящих на ящиках из-под пива рядом с укреплённым на платформе грузовиком...
Так или иначе, но мы едем, и это необходимо отметить. За неимением лучшего, тёплая водка из фляжки разливается по кружкам, строго отмеренная кирюхиным складным стаканом, который он возит по экспедициям ещё со времён Царя Гороха. Есть сало, есть чёрный хлеб, можно слазить в кузов за какой-нибудь консервой, но это потом...
«Помчалась...» - почти синхронно говорим мы и опорожняем по первой.
В это самое время мы медленно вползаем на Сортировочную и теряемся меж десятков одинаковых параллельных путей. Из всего этого следует вывод:
«У нас на железной дороге спешить не принято...»
Ехать нам ещё долго, и в наступившей городской ночи ярко горят станционные прожекторы, а из динамика потоком изрыгается гнусавая речь, разобрать которую крайне сложно. Мы уже вычислили, что находимся на восьмом пути, и когда сзади цепляют местный ЧМЭ-3 и говорят:
«С восьмого осаживай на горку...», мы морально готовимся ко всему.
Сначала это лёгкая размеренная прогулка по станционным закоулкам: вагоны справа, вагоны слева, фонари спереди и сзади. Потом мы выныриваем на открытое пространство, посреди которого стоит кирпичная избушка, а рядом с ней копошатся десятка два людей в оранжевых железнодорожных робах. Все рельсы сходятся в одной точке, тепловоз замедляет ход, и шустрый дядя со специальной клюкой в руках, следуя указаниям диспетчера, расцепляет нашу «сборку» по одному-два вагона, а сидящий в избушке стрелочник управляет дальнейшим процессом. Мы катимся под уклон, попадаем на пневмотормоза, от чего еле держимся даже лёжа на кошме и перекатываемся по всей её поверхности, вспоминая все знакомые нам русские слова...
Другой дядя подбегает с багром и ставит перед нашей платформой железный башмак, который тоже тормозит нас, но потом соскакивает вбок, напоровшись на специальное сбрасывающее устройство. Со скоростью, кажущейся нам катастрофической, мы приближаемся к стоящим впереди вагонам. Это так называемая «холодная единица», пять не подлежащих расцепке холодильников с общей массой под двести тонн. Стараемся держаться за всё, что кажется надежным: борт машины, края кошмы... Но удар неотвратим:
«УУУ-ххх!!!»
И мы катимся уже вместе с холодной единицей дальше, и местные дядьки в жилетках опять пытаются затормозить нас башмаками. А потом в нас сзади врезается тяжеленная платформа с какими-то стальными слитками, а за ней – платформа с новым экскаватором, и весь этот технический шабаш продолжается всю ночь, пока вся наша новая сборка вагонов из семидесяти не начинает занимать всю длину пути от светофора до последней стрелки. Маневровые несколько раз сжимают состав, подгоняя не сцепившиеся вагоны.
Наступает беспокойная ночь, и нам с Кирюхой почему-то хочется побыстрее убраться с этой сортировочной – в поля, на простор, к Волжским утёсам, Уральским горам и степям Казахстана... Но становится ясным, что пока нас никто в сторону степей везти не собирается, локомотива нет, и мы спрыгиваем на междупутье, стараясь разглядеть поближе местную повседневную жизнь.
Тройка здоровенных псин, по виду вполне упитанных, подбегает к нам, прося угощения. Увы, помочь нечем... Зато находим пустую деревянную катушку от кабеля, закидываем к себе на платформу и мастерим отличный круглый стол, который идеально умещается между её задним бортом и бампером машины. На станционной земле валяются смятые жестяные банки, пробки, обрывки газет, использованная туалетная бумага, недоеденный хлеб, битые пивные и винные бутылки. Я нахожу алюминиевую ложку, Кирюха – целый коробок спичек. Повертев в руках, выбрасываем находки обратно, а из всего этого делаем второй вывод:
«У нас на железной дороге можно найти всё...»
А когда мы после всего этого пытаемся заснуть на колючем верблюжьем войлоке, к нам в машину пытаются залезти какие-то странные люди. Их трое, они молоды и явно с блатными наклонностями:
«Газончик подцепляй!»
И один из
