«Вроде на восток всё-таки...»
«Тогда хрен его знает!»
И в это самое время перед нами как на картине возникает грандиозный новый вокзал с конкорсом из белого мрамора, и мы медленно вползаем в него на третий путь, где видна заманчивая палатка с мороженым и праздно шатающаяся толпа, ожидающая какой-то пассажирский или скорый. Надо всем этим великолепием словно парит в воздухе красная неоновая надпись: ТЮМЕНЬ... Кто бы мог подумать?
Мороженое быстро заполняет наши желудки, но как-то хочется продолжения банкета, и Кирюха собирается в город. Видуха у него, конечно, не очень: он здорово небрит, взлохмачен, штаны и лёгкая куртка защитного цвета на голое тело, на ногах шлёпанцы.
«А, не сцы, сбегаю туда-обратно, никто и не заметит!»
И он заныривает в подземный переход, а я лезу обратно на платформу и тихо сижу у нас на катушке, лениво наблюдая вокзальную жизнь. Обходчики уже начали обстукивать наш состав, а это значит, что около часа до отправления у нас есть. Достаю пакет с картошкой, начинаю чистить к ужину – надо же хоть чем-то заняться. Но, как ни странно, от сплотки слышится протяжный гудок, и мы начинаем двигаться! Кирюху уже не догнать, прошло минут двадцать, и куда он побежал в незнакомом городе – неизвестно. Да и машину с грузом я оставить не могу, приходится смириться со случившимся. Слава богу, хватило ему мозгов взять с собой паспорт и документы сопровождающего, да и рублей десять у него должно быть...
А состав, проехав всего километров пять, надолго останавливается на Сортировочной, которая расположена как-то сбоку от основного хода. Остаётся только ждать: догадается ли Кирюха, куда идти, подскажет ли ему кто-то из железнодорожников, как надо правильно действовать, или нет...
Но проходят мучительные часы, а новостей всё нет. Картошка без удовольствия съедена, настроение – хуже некуда, и, главное – от меня тут ровным счётом ничего не зависит... Ночь проходит в нервном ожидании, ближе к утру вместо нашей сплотки цепляют один огромный ТЭ-130, и мы потихоньку выползаем на Транссиб. Везде кругом – тоскливые поля до горизонта, кое-где мелкие озёра. Наш монстр разгоняется как породистиый жеребец на скачках: и Ялуторовск, и Заводоуковск, и даже Ишим мы проскакиваем даже не замедляясь. И при этом – ни одного гудка! Вот это мастерство...
Таким темпом уже часам к трём мы с разгону попадаем в Омск, в этот странный сибирский ПУП ЗЕМЛИ, не похожий ни на что другое. Пока сто тридцатый плутает по входным стрелкам Сортировочной, я уже вижу Кирюху! Жив, засранец!
Он, как ни в чём не бывало, запрыгивает на нашу платформу, заваливается на катушку и притворно постанывает:
«Ой... Умаялся... С одиннадцати часов тут торчу...»
В карманах у него две бутылки «Русской» и батон:
«Во, на последнее – гуляем!»
Водка тёплая и здорово отдаёт сивухой, но такая встреча дорогого стоит. Мы обнимаемся как после долгой разлуки, хотя не виделись только сутки.
Выясняется, что, он увидел уходящий поезд ещё из окна вокзала, сразу побежал на путь, но не успел. Поэтому обратился сразу в справочное бюро, а этого было не надо делать. Надо было идти к начальнику станции, и он бы сказал про сортировку, а до неё можно было легко добраться на троллейбусе. А в справочном бюро сидела какая-то дура из касс, и она ему посоветовала взять билет и ехать в Омск, что он и сделал.
Короче, прокатился в плацкарте, и ладно. Всё хорошо, что хорошо кончается...
«Тут у них в Омске мода такая: сумок – не носят. Очередь за водярой отстоял, взял гордо в руку и понёс по городу! Я в кошёлку свою положил – посмотрели как на идиота...»
«А как у них – вообще?»
«Иртыш течёт, мост стоит, в магазинах шаром кати...»
«Ладно, нам осталось денёк-два продержаться, а потом: Сергей Михалыч, родной...»
Словно услышав мои слова, диспетчер даёт зелёный, и нас опять волокут на горку. Но теперь нам уже не впервой, единственная странность в том, что наша платформа долго стоит в гордом одиночестве посреди пути, хотя на соседних процесс сцепки идёт полным ходом. В итоге к нам подползает допотопный тёмно-грязный ТЭ-3, стрелочник ловко сцепляет тормозные шланги, и почти без промедления мы отправляемся в путь, но почему-то в обратном направлении. Что за хрень, однако?
Это вам не сто шестнадцатый – тащится кое-как, даром что плавно и без качки, толкая нас перед собой. Проезжаем мост через Иртыш, сразу за ним – налево, сходим с Транссиба и направляемся куда-то к югу.
Омск кончается как-то резко: пятиэтажки и сразу степь. Она огромная, с мелкими озёрами, обильно поросшими камышом, и редкими распаханными полями. Этот простор прямо прёт на нас, словно стереокино с объёмным звуком... Так проходит целый день, а картина не меняется: редкие полустанки, везде никого, только один-два пассажира на пыльном перроне.
Наконец, уже на закате вдали начинает мелькать своими огнями какая-то крупная станция. Все входные для нас зелёные, на десятке путей стоит всего несколько вагонов, и мы сходу становимся на первый и проезжаем мимо небольшого вокзала, название которого не удаётся разглядеть, и в самом начале пути наш ТЭ-3 останавливается, обдав нас противным солярным выхлопом.
Машинист высовывается из кабины:
«Всё, приехали...»
«А это какая станция?»
«Карасук.»
«Казахстан?»
«Не, Новосибирская область...»
Вот уж действительно, ехали в Высокие Татры, а попали в Малые Фатры... Тепловоз довольно быстро отцепляют, а потом мы проводим почти сутки в этой дыре в атмосфере полного уныния и апатии. И вот, следующей ночью нас прицепляют к какому-то проходящему составу из холодных единиц, и через несколько часов мы прибываем в Кулунду.
«А где Павлодар-то? Карусель какая-то получается...» - Кирюха озабочен не на шутку, он мечтает о бане, и вообще ему надоело...
Смотрим атлас. Павлодар от нас на западе, километров сто пятьдесят. Вот только из Кулунды этой выбраться не проще, чем из Карасука. Опять проходят тягостные часы, мимо мчатся гружённые составы, а мы стоим на жаре и тупо ждём своей очереди. В конце концов нас цепляют к странной сплотке из трёх маневровых ТЭМ-2, и мы с черепашьей скоростью движемся к нашей цели.
Начинается яркое утро, в небе ни облачка, и наш удивительный поезд принимается на пятый путь сортировки, где расположена единственная аппарель, с которой может съехать своим ходом наша машина. На аппарели в позе Бонапарта стоит Александров, его любимый портфель стоит рядом. Шофёр Боря сидит на каком-то ящике и курит. Редуктор нервно расхаживает метрах в десяти от них.
«Сергей Михалыч, родной!!!» - мы буквально бросаемся ему на шею.
«Ну вот, говорил же... Папа плохого - не посоветует...»
ОСКОЛОК 11. РЮМКИ, КРУЖКИ, СТАКАНЫ
