Минуем Москворецкий мост, улицу Разина, тащимся вверх к Ногина... Поворот по стрелке на Хмельницкого... Выпрыгиваем почти на ходу, быстро перебегаем улицу – Большой Комсомольский переулок, улица Кирова, обходим сзади здание Лубянки, и мы на остановке. Опять звоню Яре:
«Улица Дзержинского, 4. До Ногина – на двадцать пятом, дальше прошли пешком.»
«Принято.»
Однако, радоваться рано – троллейбусы стоят, и, как видно, это надолго. Обрыв или ещё что-то. Варианты: добежать до гостиницы «Берлин», до тринадцатого, но тогда мы обречены тащиться через Цветной бульвар и Марьину Рощу. Вариант второй – дождаться девяносто восьмого, а потом, перскакивая с него на трамваи или автобусы, двигаться в сторону ВДНХ. Приходит девяносто восьмой, и в нём мы видим улыбающуюся Михину рожу: мол, вот мы вас и уделали!
Делать нечего: бежим к «Берлину», прыгаем в уже уходящий троллейбус, долго трясёмся в нём почти до самого Телецентра, до Хованской. Там, на удачу нам, по встречной шпарит семьдесят третий, но увидев нас, бегущих, останавливается и подбирает. За рулём весьма симпатичная деваха, которая аж трясётся и краснеет от тёплых слов благодарности, исходящих от Рязанцева. А дальше он переходит к анекдотам, и ещё чёрт знает к чему, а я преспокойненько сажусь у окна, наблюдая то Ботанический сад, то строящееся Отрадное, то бесконечные промзоны слева по борту. Девчонка шустра неимоверно: двадцать минут, и мы в Алтуфьеве!
А Кирюха, небось попрётся на семнадцатом или, если повезёт, на пятёрке, или на восемьдесят первом. Короче, шансы на лидерство у нас с Олежкой есть. Опять звоню Яре, докладываю. А тут ещё приходит попутный восьмидесятый, и две остановки на нём закрепляют наш успех, а затем мы легко одолеваем быстрым шагом триста метров до Мурановской, где в двухэтажном типовом домике и спрятана вожделенная пивнуха. Контрольный звонок, секундант фиксирует наше первенство.
Мы – чемпионы!
«Ячменный колос» проникает внутрь, понемногу расслабляя, но тут в зал вваливаются наши соперники. Вот теперь-то мы их и разорим – у меня сегодня аппетит хороший...
«Ну чё, Олеже, как прокатились?»
«Это сильно!» - отвечает он, отшвыркивая немного пены.
«Теперь не заблудишься?»
«Наоборот, у меня в башке сплошная энтропия...»
И он садится на нечистый подоконник и засыпает с кружкой в руке, а мы стоим рядом, болтая о всякой ерунде.
«Ну как – если друг оказался вдруг...» - намекает Кирюха.
«Ни фига! Водил убалтывает только так, а уж эта мамзель с семьдесят третьего просто кончила, из-за руля не вставая...»
«Тогда за неофита!»
И мы чокаемся типовыми кружками, и каждый из нас понимает, что вместе мы – сила...
«Нас мало, но так, как мы, этот город не поймёт никто – от Солнцева до Кремля, в глубине помоек многочисленных промзон, в верхних этажах сталинских высоток... Мы свободны, и эта свобода выплёскивается наружу в виде наших невинных бирпробегов. А ещё к нам просится Садюга, и даже несколько женщин... Давайте обсудим, насколько уместны они в нашем клубе...» - тут я ловлю себя на мысли, что говорю тост, и сразу замолкаю.
«Кису – в председатели клуба!» - орёт Миха, словно удивляясь своей звонкости.
«Председатель – как-то официально, пусть будет нашим ПАПОЙ» - Кирюха, как всегда, в своём репертуаре... Скажи ещё – КНЯЗЬ-ПАПА...
Но всё-таки сходимся на председателе. Теперь меня может сместить только тот, кто ухитрится выиграть бирпробег пять раз подряд. Слабо вам, граждане!
«Двести девяносто седьмой от двести девяносто шестого – отличите? А от двести девяносто четвёртого? НЕТ. А я могу!» - пиво несёт меня по волнам бахвальства всё дальше и дальше.
«Да чё ты завёлся-то? Поехали уже к дому...» - они пытаются сгладить углы, а Рязанцев всё спит.
Наконец, Кирюха выталкивает всех пинками из тёплого зала на мороз, и через пять минут наступает гармония с полным пониманием того, кто здесь кто, и куда ему дальше. Новоиспечённому председателю с другом Михой – до трамвайного Медведкова, на пятёрку и дальше до Белорусского. А Кире с Рязанцевым – до «Медведкова-метро» и восвояси к «Спортивной» и «Университету». Расстаёмся как члены мафии, или как близкие члены семьи: взгляд в глаза, сосредоточенное рукопожатие...
Здорово прокатились!
Мороз сдавливает скулы, и мы с Михой долго и упорно трясёмся в каком-то 656 - одиночной Татре-Т3 с разноцветными пластмассовыми сиденьями, ласково именуемыми в народе «унитазами», а потом долго ждём электричку, а потом я иду по Кунцеву без надежды отловить шестнадцатый, и заявляюсь домой очень поздно, зато почти трезвый и почти довольный.
Бирпробег, однако...
ОСКОЛОК 12. СТЕКЛО БОГЕМСКОЕ
Иванова надела скромную юбочку и серую кофту мышиного цвета и отправилась на заседание выездной комисии парткома. Сегодня наша очередь пройти этот суровый фильтр, которого очень многие боятся до дрожи в коленках. В нашей группе восемь человек плюс двое запасных – это мы с Кирюхой. История с запасом возникла ещё на уровне комитета комсомола факультета. Именно тогда мы вызвались наладить стенную печать на курсе и придумали концепцию газеты с названием «Контекст».
Суть её такова: газета должна быть большой, обо всём и в разных жанрах. Но! Без идиотского юмора и кустарщины, без всяких там усов и подписей под любительскими фотографиями, только серьёзно и, по возможности, профессионально. Никакого официоза. Никакой гуаши и аппликаций: соединяем четыре ватманских листа, сверху на них, словно обои, под углом наклеиваем обрезки обычных газет, но без картинок и заголовков. Это фон.
Я стал главным редактором и фотокорреспондентом, печатал только крупный формат – 24 на 30, но принципиально без цвета: газета всё-таки! Кирюха – литературный отдел, вёрстка и прочее. Все заметки печатаем на машинке, минимальный объём три страницы, обязательно с подписью автора. С авторами, как раз, проблем не возникло: для первого номера портфель сформировался за неделю, и сразу стал набираться второй. Когда первый верстался, в университете проходил фестиваль студенческих театров, что мы посчитали невозможным обойти стороной. Поэтому было решено написать три статьи об одном и том же спектакле, но с разных критических точек зрения: ХОРОШО!, ПЛОХО!, НОРМАЛЬНО!
Так вот, нашему главному комсомольцу Вите-комиссару такое не понравилось – как это, об одном и том же с РАЗНЫХ ТОЧЕК ЗРЕНИЯ? Орал как резаный, буквально с пеной у рта. Требовал для нас выговор с занесением в личное дело, ссылался на Ленина
