Впрочем, другу помочь – дело святое.
«Ну чё, Кир, может Иванову на сцену выпустим – проверенная боевая подруга, рабочая косточка?»
«Яр, тебе как – Лена Иванова подойдёт? За границей побывала, хорошо знает, где Швейцария...»
«Красивая?»
«Ну не красавица, но по-своему мила.»
«Ведите...» - бесстрастно распоряжается он.
Этот лот продан, переходим к следующим... В итоге набирается небольшая, вполне себе разношёрстная толпа.
«Сбор гостей назначаю на двадцать один ноль ноль, форма одежды – демократическая» - изрекает Яра, а мы послушно обзваниваем всех приглашённых.
С утра тридцать первого начинается сильнейшая метель с жёстким северным ветром. Город занесён, на улицах темень... Яра, приехавший в Лесной городок с утра топить печку, звонит мне из автомата:
«Я тут дверь в кабину полчаса лопатой откапывал, чтобы тебе позвонить! Мужики, тут вообще не пройти, а будет только хуже. Берите всех в охапку, приезжайте пораньше. А я вам в качестве утешительного приза баньку истоплю... А?»
Сижу на телефоне, пытаюсь всем что-то растолковать, итог никакой: остаются только самые стойкие. Встречаемся на Киевском вокзале – Иванова в длинном меховом манто, на высоких каблуках и в захватывающей мини-юбке, Амазонка во вновь пошитом наряде под девизом «невесомость» - это такая уникальная, сверхлёгкая ткань, очень красивая, на контрасте – чёрная и белая. Слава богу, догадалась надеть хорошие зимние сапоги... Ну и, естественно, мы с Кирюхой – два полевых волка: джинсы, уже подмокшие от снега, свитерки без затей... А ещё у нас в качестве груза здоровенная ёлка, которую мы тащим по очереди.
В элетричку набивается толпа, в вагоне настолько жарко, что с елки начинает потоком литься талая вода, заливая и меховое манто, и «невесомость»...
Платформа в Лесном городке заметена на полметра, кое-где видны редкие следы. Единственный выход – ступать по ним след в след, переваливаясь подобно пингвинам. Дурацкую ёлку приходится пока оставить, воткнув в снег, и буквально нести девчонок на руках. Нас спасает только добрый Яра, который, как выясняется, уже прокопал совковой лопатой узкую дорожку от станции до своей дачи. Кузя идёт по ней вполне уверенно, Иванова – на цыпочках, но держится молодцом.
«Далеко ещё?» - спрашивает она Яру и дарит ему свою незамысловатую улыбку.
«До угла и направо...» - отвечает он, подхватывая её на руки. А она ловко цепляется за шею, на лице её читается неподдельный интерес к тому, что же может быть дальше...
С трудом нащупывая уже наполовину занесённую тропу, мы, наконец врываемся в ярины хоромы, заваливаемся на кресла и колченогий диван и млеем от печного тепла.
Яра самолично снимает с Ивановой её дурацкое манто и сапоги на шпильках и не отрываясь смотрит на неё, а все остальные наблюдают эту зарождающуюся мелодраму с тактом и пониманием. Но внезапно внутри у Яры снова пробуждается его извечный Наполеон, и он начинает раздавать указания:
«Киса, иди за ёлкой! Девки – на кухню! Кирилл – коли дрова для бани! Наверху родительский будуар и моя комната, удобства справа от входа...»
Сам же он садится за стол и начинает нервно стучать пальцами по дырявой дачной клеёнке...
На улице уже темно, а снег всё идёт, и я тащусь к станции с минимально возможной скоростью. Соседские окна не горят, похоже, что в посёлке мы одни...
Но добравшись до станции, я понимаю, что ёлки на месте – нет... Зато хорошо сохранились следы похитителя. Они ведут в другую сторону от станции, как-то по-странному переплетаясь со следами большой собаки. В четвёртом или пятом доме от угла я замечаю подслеповатый свет. Доносится лай, и хозяин – крепкий мужичок ближе к пятидесяти - выходит на крыльцо посмотреть, что там случилось. Наша ёлка валяется на снегу возле дома.
«С наступающим! Ёлочку верните, будьте столь любезны!»
«Альма, фу!» - резко командует он.
«А я подумал, что она ничейная. Но раз так – забирайте...»
Я уже пытаюсь её поднять и взвалить себе на плечо, но мужик просит:
«А можно я от неё пару лапок оторву – у меня и нарядить-то нечего...»
«А можно, отпилите снизу...»
И наше здоровенное дерево приобретает вид аккуратненькой безделушки, а вес его уменьшается чуть ли не вдвое...
Почти налегке начинаю возвращение, а уже на подходе к Яриной даче слышу визг и крики: это наши банщики забавляются в снегу. Все четверо совершенно голые, орут и смеются – когда они напиться-то успели? А попариться?
Вваливаясь в дом, с удивлением узнаю, что я отсутствовал целых два часа. Ёлку бросаю в сенях, стаскиваю с себя бесконечно мокрые штаны...
Никакой бани мне не хочется, на кухне виднеется неразделанный гусь и початая бутылка водки. Усилием воли наливаю стакан и выпиваю его залпом...
Немного оклемавшись, ставлю несчастную ёлку между стульями, напяливаю на неё пару конфет со стола и иду проведать остальных. На часах уже одиннадцать! Ну хоть по бокалу шипучки-то надо принять на Новый год!
А они сидят в банной раздевалке, слегка прикрыв срамоту полотенцами, все румяные, девки жаркие и податливые, мужики смелые и острые на язык...
«Не желаете ли в дом? Новый год на носу...»
«А чё ты смурной такой? Ща оденемся и придём. А ты гуся закинул жариться? Посолил-поперчил? Тарелки-вилки расставил?»
Так я вам ещё и гуся должен закидывать? Приехали...
Ухожу в недоумении, без удовольствия разыскиваю в ярином хозяйстве какую-нибудь подходящую посудину, набиваю птичий труп чесноком, запихиваю в духовку... Включаю телевизор, наливаю себе ещё стакан, долго решаю – выпить всё махом или подождать этих?
Они вваливаются всем скопом, над чем-то смеются, шумят, отряхивая обувь грязным веником.
«О! А гусь-то жарится! А чё колбаски не нарезал?» - Яра не на шутку удивлён, его внутренний Наполеон просыпается снова.
«Хочешь колбаски – режь сам!»
«Киса, расслабься, сейчас я всё доделаю...» - Иванова, как и всегда, ласкова и трудолюбива.
Только сейчас я начинаю немного оттаивать. До двенадцати всего несколько минут, Кирюха судорожно ищет бутылки с шампанским, вспоминает, что мы их бросили охлаждаться в сенях, быстро откупоривает, разаливает всем, и мы становимся у стола, словно солдаты на параде.
Куранты, поздравления...
Поцелуи, тосты, закуски...
А тут ещё по телевизору показывают «огонёк», где я наливаю Регине шампанского и целую её в щёчку, поздавляя с Новым годом...
И гадкая Куся не упускает случая вставитть свой комментарий:
«Киса, это твоя новая пассия?»
А гадкий Кирюха поддакивает:
«Да он её даже в Химки провожал!»
Все смееются, праздник в разгаре... Коньяк, водка, шампанское – рассчитывали на десять человек, получилось всего пять – пей, не хочу...
Часам к трём я чувствую, что засыпаю...
Сновидений нет: это какая-то новая,
