«Т-с-с-с...»
На морском льду серьёзные наносы, и снег тут менее плотный, чем на острове – всё время проваливаешься, даже на наших широких лыжах. Однако, мы без приключений доходим до Главного Заячьего, забираемся на его вершину, ставим наш ящик, проверяем его барографы и термографы, а после этого, выждав час для точности их показаний, записываем данные в полевой дневник. Температура воздуха, давление, скорость ветра...
«Да, смотри, Хелли – ветер усиливается. Может, домой поскорей?»
На небе появляются небольшие тучки, а когда мы возвращаемся на склон Большого Соловецкого, это уже огромные кучевые облака, не предвещающие для нас ничего хорошего. С одной стороны – ящик тащить не надо, он остался на Заячьем. С другой – ветер теперь прямо в лицо, и на отдельных открытых участках лесных полян он буквально сбивает с ног. Смертельно устав от этой борьбы, часам к шести вечера мы, тем не менее, прибываем к Новобратскому. ДУРА до сих пор лежит нераспиленной у входа и ждёт своего часа.
Кирюха на кухне варит макароны в большом эмалированном ведре, Горохов отправлен на колодец за водой для чая.
«Рубен не возвращался?»
«Нет, вы первые...»
«Погода здорово испортилась, могут быть проблемы у них...»
«Ну давай так: час ждём. Если их не будет – пойдём с тобой им навстречу.»
«Ладно, я пока покемарю...»
Ирка и Хелли о чём-то секретничают в соседней комнате, которую Рубен провозгласил камералкой - так и слышится:
«Бу-бу-бу...»
Час проходит - ни Рубена, ни Анны. На улице кромешная темень, ветер ещё усилился, начинается метель. Выходим втроём: Кирюха первым, Горохов в серединке, я с фонарём – замыкающий. Девчонок просим разыскать Никишина, обрисовать нашу ситуацию. На всякий случай берём запас батареек – светить придётся всю дорогу.
Лыжня наполовину заметена, и Кирюхе приходится прокладывать её заново. В этом месте начинается пологий затяжной подъём, вокруг в основном еловый стланик, и ветер дует поверх него, не встречая никакого сопротивления. Пройдя час, останавливаемся отдышаться: это что-то вроде перевала – дальше начинается спуск до берега, а там уже выход на лёд, и, судя по нашей карте, километрах в трёх остров Муксалма.
Горохов и Кирюха меняются местами, и мы начинаем медленно скользить вниз, пятаясь беречь силы. Еще минут через сорок Костя замечает вдалеке на льду моря слабый красный сигнал рубеновского фонаря. Нам кажется, что он неподвижен, и это плохо – видимо, что-то случилось... Ускоряем свой ход и вскоре видим Рубена, спешащего нам навстречу.
«Что у вас случилось? Анна где?»
«Ничего страшного – сперва заблудились, потом провалились в сугроб, Анька вся вымолкла, начинает замерзать. Да мы бы и сами дошли...»
«Если правда ничинает замерзать – то не «ничего страшного»... Где она – с фонариком?»
«Да.»
«Сама идти может?»
«Может, только медленно...»
Она действительно пытается идти, но с такой скоростью мы и до утра не дотащимся. Поэтому решаем попробовать тащить её на буксире, по крайней мере, вверх до перевала. В свете фонарей разглядываем покрасневшее лицо, особенно щёки и нос, быстро натираем снегом и, насколько это возможно, пытаемся высушить шарфами. Вроде, обморожения пока нет, поехали...
Совершенно измотанные, ближе к полуночи мы выходим к монастырской стене, где нас уже ждут Валентин и Лёля:
«Давайте наверх, надо растереть её...»
«А у вас спирт?»
«Пара бутылок есть, не хватит – водкой придётся... Ты как себя чувствуешь?»
Губы у Анны ворочаются с трудом, голос еле слышен:
«Нормально...»
У входа в корпус Рубен опять пинает несчастное бревно:
«Так эту дуру и не распилили!»
Сперва даём пациенту кружку водки и огурец – она безропотно выпивает сразу. В тёплой комнате Аньку раздеваем как луковицу из загадки: сто одёжек и все без застёжек.
«Ты что – пуговицы, молнии принципиально не используешь?»
Только она не отвечает, глаза закрываются – это похоже на сон.
«Не обморок?»
«Вроде нет, на слова реагирует... Пьяная просто...»
Мы с Кирюхой выгоняем всех из комнаты, правда Рубен с Никишиными выходить не хотят, присаживаются на скамейку в сторонке, тихо наблюдают за процессом.
Вся анькина одежда мокрая насквозь, тело красное, холодное...
«Ну чё, Кир, твоя часть правая, моя – левая?»
«Давай...»
Мы берём с ним по бутылке спирта и начинаем растирать. Тело молодое, упругое – прелесть! И фигурка просто шик... А Валентин и говорит:
«Ты приглядись, Рубенчик, какая барышня аккуратная. Не всё тебе, старому сатиру, одному на лыжах по островам шляться...»
Но процедура закончена, и Никишина достаёт сухую тёплую одежду:
«Можете заворачивать нашу куколку...»
Окончательно отогревшись, куколка просыпается, с трудом встаёт и садится за стол. Все уже сидят там, Ирка раздаёт тарелки, хлеб...
«Чаю выпей!»
Она медленно отпивает глоток и говорит:
«После всего этого кто-то из вас должен на мне жениться...»
Все переглядываются. Никишин отвечает первым:
«Я не могу. Я уже женат.»
А Хелли говорит:
«Я Кису не отдам...»
В тёплом воздухе зависает пауза, которая прерывается бульканьем водки, наливаемой в кружки. Кирюха встаёт:
«С первым рабочим днём вас, коллеги...»
И только сейчас я понимаю, что отмахал за день километров тридцать по тайге на лыжах, а усталости почти нет. Но Рубен объявляет назавтра камеральный день, как он сам говорит, «ввиду неблагоприятных погодных условий». Вот и отоспимся...
Спим мы, и правда, долго. А когда из коридора начинает доноситься слабый шум разговоров на фоне работающего радио, я бужу Хелли поцелуями, и она поворачивается ко мне, смотрит молча мне в глаза и справшивает:
«Слушай, Киса, а это – грех?»
«Что – это?»
«Ну то, что мы тут в постели с тобой делаем...»
«На Страшном суде и узнаем... Зачитают приговор, разъяснят, если попросишь...»
«Нет, я сейчас знать хочу – грех или не грех. Да ещё и в монастыре...»
«Если любишь – не грех. Не может любовь быть грехом, не должна...»
«Немного успокоил...»
«Вот я тебя - люблю, и молиться о прощении не собираюсь.»
«И я тебя...»
Печка уже давно холодна, вылезать из-под одеяла ужасно не хочется, и мы продолжаем нашу грешную жизнь, согревая друг друга...
Рубен уже отчаялся поднимать всех своих подопечных на завтрак: он сегодня сам дежурный, эксплуатирует Аньку на кухне, заставляет резать твёрдую головку голландского сыра совершенно тупым местным ножом. Получается с трудом, но ей не в напряг: похоже, он внял дружеским советам и уже начал оказывать ей знаки внимания, а это ей и интересно, и боязно одновременно.
За столом он объявляет всем задания на сегодняшний день. Нам с Хелли достаётся составление и оформление карты архипелага: Никишин говорит, что старую, висящую в первом зале музея, с нижнего края погрызли мыши, следовательно, наша задача – нарисовать новую,
