Но тут началось нечто ужасное. Слоны вдруг разволновались, затрубили и ринулись прочь из джунглей. Они бежали, поднимая клубы пыли, бежали без остановок, вопя и сметая всё на своем пути. Слоны рвались в Москву.
И в тот миг, когда великий музыкант извлёк из рояля заключительный аккорд, послышались тысяченогий топот и страшный треск. Декорации разлетелись в клочья, занавес рухнул на пол, и на сцену полезли слоны. В их глазах горела ярость, их бивни угрожающе близились отовсюду. Музыкант закрыл лицо руками и приготовился к худшему. Худшее не замедлило произойти.
Стадо слонов ринулось на сцену и в минуту разломало её в щепки, вместе с роялем. Упомянутым стадом был растоптан и несчастный музыкант.
Зрители с визгами, криками и проклятьями разбежались кто куда. А слоны повернули назад, в джунгли.
Дума 3
ЗИМА
Взъерошенный кот с несчастным выражением глупой морды жмётся от холода, дрожит и воет ужасно, пытаясь хоть как-то отвлечься от мыслей о голоде, страшном морозе и близкой смерти. Люди пробегают мимо, прижимая ледяные уши ладонями к головам и сыпля проклятия в снег. Ветер пронизывает насквозь всех и вся, невзирая на шубы и пальто. Ветру нет дела до того, что неприятный озноб сотрясает жирное брюхо в тулупе и обожравшуюся харю в дорогом меху, что стужа не щадит драного студентика в ветхом пальтишке и худую девушку в юбчонке выше колен, что мелкая дрожь в последнем приступе колотит никчемного, всеми забытого бездомного кота с обвисшими от горя усами. И пустое небо смотрит тупо и равнодушно, и снег скрипит с подлецой, посмеиваясь над теплокровными тварями, и стынет земля, промерзая вширь и вглубь; всё впадает в бесчувствие под снежным покрывалом и ледяным панцирем.
Вьюга изредка причёсывает, приглаживает макушки сугробов, прикрывает свежим и чистым снежком неприятные следы дел человечьих и собачьих – разбитые бутылки, жёлтые пятна, разноцветные конфетные фантики и серые колбаски экскрементов. И только после вьюги чистота царит в природе, вместе с безмолвным оцепенением. Спокойствие нарушает иногда лишь скрежет дворницких лопат, да ещё оскверняют его ругательства замерзающих горожан.
А по вечерам из домов выскакивают вертлявые мальчишки с мокрыми носами, без любопытства пинают окоченевший труп замёрзшего кота и бегут к ледяной горке. Их веселье столь беспечно и заразительно, что порою и нам, серьёзным людям с бременем житейского опыта, хочется ринуться вниз по скользкой дорожке, впадая в последнюю конвульсию детства; однако, вовремя спохватившись, мы вспоминаем о лживом этикете, натягиваем на лица значительное выражение и со стеклянными глазами мудрых идиотов устремляемся далее.
Не все мы одинаковы, и разные чувства рождают в нас эти зимние картинки. Один из нас жалеет себя, воспринимая мороз лишь своею шкурою, другой соболезнует бедному студентику и потасканной девчушке, у третьего возникает желание взять с собой дрожащего кота – возникает на минуту, ибо за ним приходит понимание того, что кот станет ещё одной в жизни обузою. Но почти всякий из нас бежит прочь, пряча уши в шапку и нос в воротник, ругаясь и ворча на мороз, бешено работая конечностями, дабы согреться. Почти всякий бежит либо по скучной надобности, либо домой, мечтая о горячем чае или холодной водке. Бр-р!
Дума 4
КРИК
Ребёнок кричал надрывно, ручонки чертили по воздуху, ножки комкали измятые пелёнки. Этот крик не выдерживали нервы. Мама говорила малышу что-то успокоительное, гладила его животик, то мягкий, как у зайчонка, когда кроха переводил дух, то напряжённый, когда крик резал уши с новой силою. Малыш чего-то требовал, но трудно было понять, чего именно: крикуну не исполнилось и полугода. Кушал он совсем недавно; пелёнка под ним сухая, попка у него чистая, в комнате тепло. Что происходит со сладеньким?
Прибежали бабушка и дедушка; инициатива немедленно переметнулась к ним: «Мы всё знаем, мы всё умеем, своих детей вырастили и от всего уберегли». Бабушка потрогала розовый животик и голосом, не терпящим прекословия, заявила:
- Его пучит. Надо выпустить газы.
И, не слушая возражений, скомандовала дедушке:
- Сделай мыльный карандаш!
Тот сделал, принёс.
- Почему такой толстый? Попку порвёшь, велика ли она! Заостри кончик!
Дедушка выделывал карандашом характерные движения; ребёнок продолжал надрываться, перейдя уже на задыхающиеся истерические вопли.
- Не идут газы, - сокрушалась бабушка. – Надо клизму. Дед, иди сюда, бери грушу! Погоди, дай кончик маслом смажу. Налей воды! Да подогрей воду-то!
Дедушка всё приготовил и стал совать носик груши в попку внука. Тот заколотил ножонками пуще прежнего. Правда, он фукнул раза два или три, но это, видно, не принесло облегчения, и груша в дедовой руке не возымела успеха. А бабушка не унималась:
- Не суй далеко! Да не вздумай воду выпускать!
- Зачем же клизма, коли воду не выпускать?! – возмутился терпеливый дедушка и сжал грушу пятернёю. Но вода в попку не пошла, вылилась на пелёнки.
- Вода не идёт, - констатировал дедушка. – Может, врача позвать?
Тут уж мама не выдержала:
- Хватит издеваться над ребёнком! Вон до чего вы его довели!
Пунцовый малыш уже давился криком: ему становилось всё хуже. И тут мама заметила, что дитя вытягивает губки наподобие птичьего клювика; так бывало всегда, когда малыш хотел кушать. Мама прижала его головку к груди; он приник к ней губками, охватил ручонками и с такой жадностью принялся сосать молоко, что не осталось сомнений: малыш проголодался, а животик напрягался от крика.
- Милый мой, хороший мой, - утешала мама присмиревшее дитя. – Ты молочка хотел, а они тебе в попку стали всякую дрянь совать…
Дума 5
УРОК
Тише! Слушайте меня внимательно. Сегодня у вас первый в жизни урок географии. Вы должны понимать, на какой планете вы живёте, и поэтому я постараюсь сегодня коротко описать её поверхность, чем, собственно, и занимается наука география.
Возьмём побережье древнего Амстердама. В дохристианскую эру он располагался в центре Римской империи, а сегодня это столица Норвегии. Его северный берег омывается Карским морем Лаптевых, а западный – южными течениями Суэцкого канала. С юго-восточной стороны Амстердам отделён от Западной Европы Великой Берлинской Стеной. В будущем, когда мы подробнее остановимся на изучении скандинавских стран, я буду снижать оценки тем, кто станет путать Берлинскую Стену с Китайской. Разница в том, что Берлинскую построил хан Батый, а Китайскую откопали уральские первопроходцы, искавшие самоцветы. Впоследствии, в пятнадцатом веке, эту стену штурмовали китайские войска, боровшиеся со шведским игом. Китайцы победили шведских ландскнехтов, и в память об этом событии стену назвали Великой Китайской.
Из Амстердама на юг, во Францию, вдоль Атлантического побережья, ведёт Великий Шёлковый Путь. Он заканчивается в Сионе; дальнейшие торговые пути из Европы
