Итак, Сидоров перестал метаться по простоквариуму. Решение созрело. Оставалось вынуть капсулы с заразным материалом из стыдологической камеры, упаковать их и упрятать в карман пиджака. Нанести визиты учёным не так уж трудно: повод к ним лежал на поверхности. Вызвать учёных на дискуссию ещё проще: интрига сама просилась в жизнь.
Сидоров оделся, повязал галстук и приколол его золотою булавкою, дабы не болтался и не мешал. Затем он вышел из лаборатории и направился в гараж. Там он разбудил шофера Васю Ташкента, молодого глупого парня, уселся в автомобиль и велел ехать в потенциометрическую лабораторию доктора Фраерцыгеля. По дороге сонный Вася громко зевал, распространяя изо рта противный запах съеденного за завтраком лука. Прибыв на место, Вася криво поставил автомобиль у белого здания с колоннами. Сидоров вышел, гордо протопал по ступенькам крыльца, процокал по коридорам и отворил красивую дверь с медной табличкою, извещавшей, что за дверью прячется лаборатория субинтеллектуального и экстраинтеллектуального изучения потенциометрических факторов Земли, и что заведует ею доктор Фраерцыгель. Внутри помещения изумлённому взору посетителя открывались сверкающие, шумящие и пахнущие всеми запахами мира предметы, хитроумные аппараты и устройства – одни плоские, другие круглые, третьи своею затейливой формою вызывавшие мысль о гибриде кастрюли, рояля и велосипеда. Объединённые в нечто единое, все эти устройства создавали весьма живописный хаос. Внутри хаоса копошился учёного вида человечек, обременённый очками, бородкою и свежим платочком в нагрудном кармане. Увидев Сидорова, человечек вздрогнул, озарился улыбкою и подошёл к посетителю. В шуме лаборатории зазвучали обрывки фраз: «Никак, это вы?!», «Рад видеть!», «Не ожидал!», «В добром ли вы здравии?» и прочая приветственная чушь. Фраерцыгель суетливо сверкал очками и тряс бородкою. Более прочих его интересовал вопрос: какого лешего явился Сидоров? Так-так-так… он же противник наших взглядов… ненавидит теорию коррекции Вселенной… а сколько ругал гамма-пельменьмейстер… пёс его укуси… и вообще! Но вскоре всё объяснилось. Мол, он, Сидоров, то есть… это самое, того… пересмотрел свои взгляды, касающиеся… э-э-э… вообще науки… долгие годы заблуждался, бродил впотьмах… и только изыскания уважаемого доктора Фраерцыгеля пролили свет… вроде как бы так… вот! Лишь сегодня утром озарила идея! Так что же угодно господину Сидорову? Хе-хе-с… Сидорову угодно вот что… Дорогой доктор, конечно, знает о его трудах, касающихся выведения синтетических вирусов и понимает, что пока их получить в натуре не удалось. Но ведь это получится! Непременно получится! Не может не получиться! Это вопрос времени. Но злые языки… А что злые языки? Да вот… мол, некомпетентен как теоретик… то да сё… не поддержите ли мой авторитет? Вы ведь светило науки, громкое имя! А как? Да как угодно! Любое публичное заявление, подписанное громким именем. Одна из теорий любезного доктора – а именно теория о возможности выработки иммунитета астральных тел к недовирусам – вполне подходит для этого. Объявить, что она, возможно, является ключом к разгадке тайн констант Вселенной, что она поможет нам найти другие цивилизации… и тому подобное. Ну и, кроме того, труд нашего уважаемого коллеги, академика Дрыльпупеля, о диэлектрическом консенсусе в квантовой сфере идеально вписывается в концепцию… только надо заявить, что отнюдь не опровергает, а логически подтверждает… что заблуждались… с кем, мол, не бывает… и все дела! Я, конечно, понимаю, что после смерти вашего друга, профессора Какеля, ваши отношения с Дрыльпупелем, как я предполагаю, мягко говоря, того… нет? Не того? Я очень рад, доктор! Я прошу вас не как человека, а как учёного: давайте соберёмся и обсудим. Сверим умозаключения и сделаем выводы. Можно и сегодня. Сначала между нами, а затем публично. Резонанс? Вполне! Прославимся? Возможно. Ударим в грязь? Ну что вы, доктор! Так мы едем? Едем! И немедленно!
Последние слова Фраерцыгель почти прокричал; вернее, не прокричал, а прокукарекал, срываясь в волнении на фальцет. Глаза его сверкнули олигофреническим блеском, в движениях почувствовалась сумасшедшая направленность. Он тут же воспылал любовью к совместным исследованиям и изысканиям. Он захотел мировой славы. И вот – быстрее испуганных зайцев Сидоров и Фраерцыгель выскочили из лаборатории, впрыгнули в автомобиль и понеслись к академику Дрыльпупелю. Через десять минут автомобиль остановился перед воротами огромного дворца – института Всеведенья. Поднявшись во второй этаж, учёные отворили резную дубовую дверь с золотистой надписью: Дрыльпупель, академик национальной академии Пупа Земли (больших, наверное, денег стоит – гавкнуло в головах). Вошли. И так далее.
А спустя полчаса всякий любопытный, которому вздумалось бы заглянуть в кабинет Дрыльпупеля, узрел бы трёх учёных мужей, украшенных интеллектуальными бородками, над которыми дымили сигары, то и дело всовываемые в зубы. Сии достойные мужи жарко обсуждали нечто непонятное, сотрясая звуками речей синеватые дымы. Суровое недоверие Дрыльпупеля испарилось на пятой минуте встречи: Сидоров и Фраерцыгель не жалели красивых и убедительных фраз. Академик быстро оценил предложение коллег и отдал должное их изобретательности. Возможность прославиться, а значит, и разбогатеть, не прилагая к тому больших усилий – эта возможность вдохновила Дрыльпупеля, и он сожалел только об одном: почему он сам до этого не додумался! Ошеломлённый служитель Пупа Земли едва не трясся в предвкушении грядущего триумфа.
Учёные погрузились в глубокомысленную дискуссию, чего и добивался Сидоров. Дрыльпупель пустился в пространные объяснения на пальцах, излагая алгоритм воздействия диэлектриков второго термоэстетического уровня на поведение зелёных мартышек в условиях аберрации и гидробульбулирования. Тогда Сидоров незаметно извлёк из внутреннего кармана капсулу с пьяными вирусами и раздавил её в пепельнице окурком сигары. Его коллеги, увлечённые познанием непознаваемого, не заметили этого и продолжали возбуждённую говорильню. Сидоров извинился: простите, мол, прошу позволения удалиться на минутку… нужда, понимаете ли, прижала… требуется немедленно пойти… Куда, кстати? До конца коридора и налево? Премного благодарен!
Войдя в известное помещение, хитрец сладко хихикнул и потёр руки в ожидании скорой развязки. Погуляв некоторое время, он вернулся в кабинет и убедился, что его вирусы действуют. На столе появились фужеры с выпивкой и холодная закуска; движения учёных приобрели резкость и широкий алкоголический размах, глаза заблестели, фразы стали путанными и оттого совершенно непонятными. И не могли предположить сии несчастные, что эта выпивка станет последней и самою долгою в их жизни! На Сидорова они уже не обращали внимания, увлекшись воспоминаниями о весёлых и нелепых случаях в научных сферах. Слова прерывались взрывами дикого хохота, внезапными и глупыми, часто не к месту. Наконец, прозвучала и самая распространённая в маргинальной среде реплика: «Ты меня уважаешь? Наливай!». Всё стало ясно: план Сидорова сработал на славу. Теперь оставалось
