– Вы правы, – согласился начмед, – мне Кузьма по секрету, как своему начальнику, рассказал интересную информацию.
– Ну? Что за новость так вас всполошила? – полковник недовольно сморщился, словно вблизи нестерпимо завоняло.
– Рюкзак с артами. Неучтенными. Не знаешь, на сколько там потянет, а, Кузьма?
Я, конечно же, не знал, но бухнул наугад:
– Тысяч на двадцать.
Полковник засмеялся. Мне показалось, начмед сейчас достанет пистолет и пристрелит меня на месте. Но я же еще не договорил, чего сразу яриться?
– Тысяч на двадцать долларов. Это минимально, с учетом сдачи местным барыгам. А они не сильно щедрые люди.
– Врешь. – Махлюков перестал смеяться и настолько крепко сжал камеру, что она затрещала пластиковыми боками.
– Вы думаете, товарищ полковник, три бандита будут за двадцать рублей в Зоне ползать?
– Двадцать тысяч зеленых – это хорошо. Это новая машина или половина трехкомнатной квартиры, – произнес начмед.
Полковник задумался и закивал, соглашаясь. Он уже начал думать, куда пристроить бабки. Очнулся. Все верно, их надо было сначала получить.
– Так, в рамках следствия я конфискую рюкзак.
– Кузьма? – лениво протянул начмед, как котяра, который объелся сметаны.
– Черт. Забыл. Помнил, а теперь забыл.
Я правильно уловил посыл от Зуба. Полковник приблизился ко мне, начал дышать прямо в лицо.
– Слушай, ты, сопля, если надо, я выбью из тебя все показания. Два идиота не справились, так я могу тебя и в городе засунуть в камеру. Поверь, там люди опытные, тебя отделают…
– Гм-м… – подал голос начмед.
– Чего? – не понял полковник.
– Он меня о помощи попросил. Я согласен.
Махлюков отлип от меня, начал раздраженно вертеться между нами.
– Ты угрожаешь?
– Предлагаю, – пояснил Зуб.
– Что-что? А ну-ка, на камеру повтори, что ты предлагаешь честному офицеру?!
Полковник пригнулся, выставил вперед плечо и стал похож на старуху. Злобную старуху, которая профукала свою жизнь, считая, что все мужики сволочи.
– Я предлагаю достать рюкзак с артефактами, не ставя в известность еще двоих.
Съехал с темы начмед. Молчание.
– Пять минут, чтобы вспомнить. А потом посмотрим.
Махлюков начал пятиться назад, споткнулся о кости.
– Прапорщик, бери солдата и выйди из здания. Есть информация, что тут мутант круги наматывает, – крикнул он.
– Жадность, – прокомментировал начмед. – Опасается нас, хотя понимает, ему ничего не угрожает. Однако боится. А вот тут жадность и не позволяет дать задний ход.
– Он возьмет артефакты?
– Конечно. Он же честный офицер. Просто он еще и жадный офицер.
– Надо сразу обговорить условия…
– Нет. Запомни, Кузьма, как достаешь деньги, то торговаться становится легче. Такова человеческая натура – при визуальном контакте с баблом сразу отключается мозг. В нашем случае это артефакты. Ты ж соврал про их цену. Вдруг там реально копейки?
– Соврал. Но я в тюрьму не хочу.
– Никто не хочет, но тюрьмы почему-то забиты.
Начмед направился к полковнику. Я, как кобра, схватил капитана за плечо. Кисть моя тут же противоестественно выгнулась.
Боль охватила руку, колени подогнулись. Я выпрямился, чувствуя, как тянутся жилы.
– Трофимыч из-под земли бы встал, услышь твои слова. Он за меня жизнь отдал, а ты засунул меня в Зону, а теперь начинаешь хвостом вилять! – прошипел я.
Зуб сильнее выгнул мою кисть. От боли у меня перед глазами пошли яркие круги.
– Я. Тебя. Услышал.
5Кисть болела, ныли ребра. Во рту стояла такая сильная горечь, что хотелось застрелиться. Или вырвать язык, чтоб не чувствовать. Мое состояние усугубляли полумрак помещения и затхлый воздух, который напоминал о морге.
– Ну что, где рюкзак? – спросил торопливо человек-хорек.
Мы стояли в цетре помещения. Прапорщика и Баранова отправили сторожить единственный вход, через который внутрь могли проникнуть мутанты. Или люди.
Я б послал полковника нафиг, на небо, за солнышком. Из-за таких вот умных командиров нормальные солдатики и гибнут. Нет, все же правило «не спеши исполнять приказ» переживет еще армию.
Я провел пальцами по уголкам рта. Вот дурацкая привычка, перескочила с Чеса на меня. А привычка-то – вторая натура. Я начал понимать тайный смысл этого движения. Время подумать. Ценные секунды, за которые можно в голове прокрутить ответ или следующее действие.
– Надо спуститься в схрон, – ответил я.
«Переиграем. Заманим в ловушку, из которой он сам не захочет выбраться. Жадность – вот его главный порок. Туда и надо бить».
– Куда? – не понял он.
– В подвал, – объяснил я ему.
– Так и говори по-человечески, – зло произнес Махлюков. Камеру он спрятал, предварительно вытащив аккумулятор. Начмед не хотел рисковать и выдвинул ряд условий. Именно выдвинул – как ультиматум.
Жадность. Я бы побоялся остаться в такой компании: один обвиняется в убийствах и ему нечего терять, а второй – то ли соучастник, то ли возглавляет эту аферу.
Вот укрылся бы полковник хоть раз от мутантов или от Всплеска – сразу же повысил в звании вонючий подвал до схрона. Спрятался бы он здесь от когтей и зубов, от сводящего с ума неба. Хорошее слово – схрон.
– Подожди, туда невозможно спуститься! Там же аномалия! Эта, эклектичного генеза. – Махлюков начал вертеть головой. Зло смотрел на меня, с недоумением – на Зуба. Эмоции менялись на лице полковника с необычной быстротой. Занервничал. Начал щупать кобуру. Достал пистолет.
– Кузьма, объясни. Я тоже не понимаю. Рюкзак спрятан у входа? – спросил начмед. Приблизился ко мне, преграждая полковнику позицию.
«Защищает от выстрела», – понял я.
– Нет. Мне надо спуститься вниз. Я почти уверен, что он в схроне. Останется только найти его и обменять…
Я заткнулся, проглотил конец фразы: обменять на свою свободу. Иногда очевидные вещи не стоит произносить вслух. Это пугает оппонента.
«А вот прикол с показом денег надо опробовать. Если я найду арты. Если. Сомнения прочь! Я ж не выдумал слова Трофимыча. Когда мы интенсивно двигались к зданию, он же сказал: рюкзак спрятан в схроне. И не нашли его бандиты рядом с Крадуном. Значит, факты наводят на простой вывод.
Рюкзак на месте. Где место рюкзака? Конечно, схрон небольшой, но и не маленький. Там хватило место для стола, кушеток, да еще половину отвоевала себе аномалия. Как наглый котяра, который лег на клавиатуру, оставив с каждого края чуток свободного места».
Вот тут, с краю, я и собирался искать.
– Я его найду в схроне, – уверенно сказал я.
Молчание.
– Ты что, псих? – спросил вдруг Махлюков. – Там же поджарит тебя, как сосиску на решетке.
«Вот урод. Все каркает и каркает. Не знает, что ли: не стоит дразнить Зону такими словами. Или, наоборот, знает и специально произносит?»
– Не знаю, может, и псих. Ваши ж психологи тесты проводили, им лучше знать, – ответил я.
– Не дерзи! – рявкнул он.
– Так не надо глупые вопросы задавать. Я что, от хорошей жизни собрался лезть в яму, полную электричества?
Полковник сплюнул на землю. Пистолет убрал обратно, в кобуру. Получилось с третьей попытки. Не боевой у нас офицер, не боевой.
– Двинули, – как-то буднично сказал начмед. Словно я собирался за картошкой в погреб или на обычное патрулирование.
