Я открыл крышку люка. Мне показалось, она стала тяжелее. Сразу нахлынул целый каскад воспоминаний: и как я проводил неполную разборку-сборку автомата, и как Трофимыч травил байки, особенно про группировку «Сон»; вспомнил драку на ножах с Унылым – хотя какой там у меня был нож, смехота одна.
– Пора за дело приниматься, – прошептал я.
Я сбросил грязный бушлат, потом куртку. Завязал заново шнурки на берцах. Полковник недовольно ерзал позади, начмед курил.
– Все, – сказал я. И полез вниз. Фонарик, на удивление, светил ровно и ярко. Луч выхватил перевернутую тачанку. Потом стол. Тот самый, за которым мы сидели с Трофимычем. С черным пятном посередине, словно на столешнице пытались разжечь костер: поставили сухой спирт, зажгли, а он не справился с досками. Влажность и затхлость царили в схроне. А вот одеяла и матрас подгорели, и неплохо подгорели. Лежали сейчас перевернутые, словно их расшвыривали в гневе.
Насколько сместилась «разрядка», мне только предстояло узнать. Я слышал, что аномалии после Всплеска могут вообще исчезнуть. А вместо них появляются новые. Не обязательно там же. Основная причина, по которой в Зоне старая знакомая дорожка может превратиться в тропу смерти. Я замер, позволяя глазам привыкнуть к темноте.
– Что там? – раздался возглас полковника.
Не терпелось ему, хотелось понять, обманывают его или впрямь он станет богаче на двадцать штук зелени. Я выключил фонарик, привыкая к темноте. Щелкнула впереди «разрядка», словно здороваясь со старым приятелем. Или, наоборот, заманивала в свои электрические сети.
Помещение представляло собой прямоугольную коробку с низким потолком и раскрошившимся цементом вперемешку с землей под ногами. Электрические сполохи терзали воздух, изредка пощелкивая.
Я снова включил фонарик, на секунду ослеп. Пребывание в темноте мне добавило уверенности.
– Давай ищи! – опять крикнул полковник.
Я промолчал. Сколько я так стоял? Минут пять? Дольше. Время текло, как клей.
Я присел и начал внимательно осматривать предбанник схрона. Ворота. Одна створка не открывалась. Потом тележка. Вот на нее я рассчитывал больше всего. Мой фаворит. Я искал зацепку: вскопанную землю, засунутый под тележку рюкзак, – но ничего не находил.
– Кузьма, ты уже полчаса там шаришься, – сказал Зуб. Он по пояс влез в схрон и, казалось, принюхивался. Капитан окинул внимательным взглядом помещение, недовольно цыкнул на сполохи «разрядки».
– Не могу найти, – честно признался я. – Дай нож, попробую поковырять.
Зуб не спорил и не ругал меня. Он протянул мне рукояткой нож и добавил:
– Позовешь.
И вылез. Послышалась ругань между офицерами.
«Полчаса. Не слабо я завис. Так, заново. Дверь, стены, тележка. Ничего». Нахлынула злость, и я в остервенении начал бить ножом пол. Что-то звякнуло прямо под подошвой моего берца. Неужели нашел? Я присел, начал рыть.
Гильза. Просто гильза от «калашникова». Я положил ее на место, придавил горстью земли. Похоронил.
«Я пропал. Куда мог сталкер спрятать рюкзак с контейнерами? Куда? Конечно, под кровать. – Я невесело оскалился. – Под столом зарыл или под раскладушкой. Там, где теперь не достану. Уговорить полковника подождать? Убедить, что после следующего Всплеска аномалия пропадет, и я тут спокойно, с лопатой, перерою весь цементно-земляной пол? – судорожно размышлял я. – Не поверит, но проверит. Сам, с другой группой верных людишек. И на фиг им не сдался Новиков, убийца и дезертир».
Я приблизился к невидимой черте. Маленький бассейн смерти, состоящий из электричества. «Куда же мог спрятать опытный сталкер рюкзак? Куда бы я сам спрятал, да так, чтобы другой сталкер сразу понял, где искать?»
Я повел лучом фонаря. Стол. За ним перевернутый стул. Раскладушка в стороне. Ящики, мусор.
Два момента вспомнились, один за другим: Трофимыч, который задумчиво стоял на границе аномалии и смотрел на ту сторону схрона, а следом – его слова, когда напала псевдотуша.
Мне показалось, я и сейчас услышал его голос:
– Беги через поле!
Я засмеялся. Громко. Засмеялся от счастья. Появилась уверенность, что я разгадал этот ребус судьбы. Уверенность стопроцентная, непоколебимая.
– Ты чего?
Сзади возник начмед. Услышал хохот и сразу залез в схрон.
– Кузьма, отойди медленно от аномалии, – спокойно произнес он.
Я оглянулся. Увидел, как он напряженно стоит, протягивая ко мне руку.
– Все нормально, Сергей Петрович. Я нашел рюкзак.
Он отступил назад. Наверное, решил, что все – спекся его фельдшер.
– Уверен?
– Да. Задача простая. Куда может спрятать хабар сталкер? Там, где бандиты побоятся его искать.
– Еще раз, поподробнее, – попросил начмед. А у самого на лице застыло изумление.
– За аномалию. Трофимыч кинул рюкзак за аномалию. Луча не хватает осмотреть, но я уверен, что именно там лежит рюкзак.
– Кузьма, тюрьма – это еще не конец жизни. Батя постарается, скостит часть срока… – начал уговаривать меня начмед.
– Оба вылезли! Надоело вас ждать! Стрелять буду! – Полковник подоспел как всегда вовремя.
– Пять минут, – крикнул я зычно.
Тот замолчал, заглянул в схрон. «Пусть смотрит, – злобно подумал я, – пока смотрелки на месте».
– Нужно кинуть в «разрядку» замануху. Она сработает – и я проскочу туда. Потом назад, все в таком же ритме.
Начмед глянул на сполохи.
– Трофимыч в тебе не ошибся, – прошептал он.
Я усмехнулся. Налет безумного оптимизма не исчез, а только усилился.
Однако сначала я кинул болт. Потом еще и еще. «Разрядка» раздраженно щелкнула, зажглась иллюминация. Полковник выматерился и пропал с зоны видимости. Начмед тоже ругался, но вычурно, вспоминая болячки.
Оказалась, что я стоял на самом краю дозволенного аномалией расстояния. Она отвоевала себе метра два.
– Готов?
– Да.
Мы условились просто: Зуб бросает принесенные сверху полковником металлические клинья, я бегу, словно мне придали ускорение пинком, потом назад. Промелькнула мысль о том, что если рюкзака я там не найду, то и возвращаться смысла уже не будет.
– Раз! – крикнул начмед.
Клин вызвал разряд аномалии. Я закрыл глаза предплечьем, но все равно яркие пятна плыли передо мною.
– Два!
На «два» я должен был бежать как угорелый. Я пронесся мимо стола, слегка зацепил его бедром, перепрыгнул через табурет, наступил на что-то мягкое.
– Три!
Это значило, что скоро аномалия перезарядится. Не зря ж мы ей скормили почти все болты. Я споткнулся. Ноги стали разлетаться, как у пьяного фигуриста. Я выставил перед собой руки и грохнулся на пол.
За спиной злобно запищала «разрядка». Не успела меня схватить. Я ударился головой о стену. Встал, опять споткнулся.
– Да что за описторхоз филенеус?! – выругался я. Достал фонарик из кармана. Тот не работал. Потрусил его, услышал, как ворчат внутри батарейки. Зажегся.
Луч осветил эту сторону схрона. Слепо потыкался в потолок, стену…
И уперся в лежащий на полу рюкзак.
6Выдохнул я уже в части. Наступил вечер, мы сидели в кабинете полковника. Он нервно ходил от окна, дергая старую штору, к двери, проверяя каждый раз, закрыта ли она. В кабинете от сигаретного дыма стояла вонь забегаловки, к которой уже к шести утра сползается алкашня.
Я тупо смотрел на выставленное богатство. Начмед писал огрызком красного карандаша на оторванном куске бумаги.
– Так, считаем. «Струна» –
