Цуна весело рассмеялась, кидая в заросли на берегу норовящую выскользнуть добычу.
– Говори теперь, – отмахнулась она, ища рыбину в кустах, где зелень рябила от биения плавников.
– Скоро на Акула плыть человек. Не ма. Другие. Ри смотреть корабль. Он плыть тут.
– Люди? – встрепенулась девочка. – Другие люди, да? Наверное, опять кто-то, как я, родился! Это новый дар острову!
– Не так, – возразил Ри. – Корабль не как лодка твое племя. Корабль плыть важный Цуна человек. Важный Ри человек. Не надо тень.
– Тень?
– Тень. Когда я не видеть Цуна.
– Не надо прятаться?
Девочка застыла в недоумении, а рыба в ее руках продолжала трепыхаться. В голове зазвучал голос ма:
Ты не пали высокие костры:Пока наш рыба-дом не виден с моря,Никто нас не найдет, а нет, так вскореЖди с кораблей смертельные дары…Глава 8
Когда бушуют грозы
В этих строках разоблачится главная ложь прималей. На самом деле ни один из нас не беседует с душами сгоревших. Язык мертвецов неведом никому. Однако же мы видим и слышим больше других. И резче чувствуем. И глубже понимаем.
Сам я никудышный прималь. Говорю это наверняка и лишь после того, как встретил множество себе подобных. На разных материках и островах бывают и разные вестники мертвых. К примеру, южные похожи на шарлатанов. Вместо слов они используют песни и кличи. Много движений, много шума, а толку мало. Потому я рад, что мой учитель был не из них.
Я заметил интересную вещь: те из прималей, кто стремится к наживе, почти не получают способностей. А отдавшиеся самопознанию прозябают в нищете. Чем ближе к жарким пустыням и южным царствам, тем чахлее таланты. Чем дальше к льдистым водам и холодным архипелагам, тем они ярче. Вопреки слухам о жестокой, страшной Руссиве, самые суровые примали встретились мне на островах Большой Косы. Впервые очутившись там, я еще не знал, что вернулся на родину, а меж тем Валаарий уже второй год как сидел на троне. Выросший в теплых краях, я был на севере всего лишь гостем.
Примали Большой Косы угрюмы и молчаливы. Наверное, холод сковал им языки. От них не услышать воплей и причитаний, не увидеть плясок и шаманских обрядов. Пытаясь «поговорить с душами», они не обсыпают себя пеплом недавно сожженных покойников, а приносят им в жертву часть себя. Я не знаю и не могу знать, как и зачем они это делают, но одно мне известно наверняка – некоторые вправду слышат голоса и созерцают во сне странные картины. Такие примали обладают невероятной силой. Одни разбивают праховые вихри взмахом ладони, другие чувствуют воду за множество километров. А недавно я встретил того, кто смог добыть ее из самого воздуха! На моих глазах его отертая о штанину ладонь наполнилась влагой. И он испил ее посреди мертвенно-сухой пустыни, а после напоил и меня. Сердце мое с тех пор трепещет от благоговейного страха. Во мне окончательно утвердилась мысль: таланты прималей как-то связаны с черным солнцем.
(Из черновиков книги «Летопись прималя» отшельника Такалама)* * *Архипелаг Большая Коса, о-в Валаар
13-й трид 1019 г. от р. ч. с.
Астре глубоко вдыхал сырую прохладу вечера, стараясь угомонить Цель. Шлейф ушедшего солнца разделил небо и землю бледной полосой. Было так тихо, что казалось, мир онемел. Замолкли крикливые птицы, уснул ветер, даже травинки замерли в ожидании.
Безмолвие окутало мир, все было недвижимо, но тут раздался чей-то вопль, и в спину ударила волна испуга. Калека вздрогнул, не сразу узнав знакомый голос. Это бежал, утопая по пояс в траве, Генхард.
– И убью-у-у-у! – сдавленно выл парнишка. – Всех вас поубиваю-у-у!
Запыхавшийся, с соломой в волосах, он выскочил на поляну и остановился перед столбом Астре, утирая сопли грязным рукавом.
– А и не подохнете никак, сво-олочи-и-и!
– Хватит стенать, – отрезал калека. – Делай, что велено.
Он оттолкнул испуг паренька. Это было не так уж трудно: связь между ними еще не окрепла.
– Да сгорите вы все-е-е! – всхлипывал Генхард. – И я вместе с вами, уродами!
– Ты укрытие сделал?
– И н-не сделал я! Где я тебе тут его соображу? В голом поле? Хоть бы деревце в округе бы-ы-ыло! Траву вокруг столбов и ту покосили всю-у-у-у!
– Ладно, не вой. Нож взял?
– А и взял! Еле добег до вас, проклятущих! Думал, меня по дороге поджари-ит! А-а-а-а, солнца нету совсе-е-ем! Помрем все вот-во-от!
Он продолжал причитать, пока освобождал пленников. Астре велел сначала заняться старшими и разбудить их как можно скорее. Время стремительно таяло. Генхард оттаскивал порченых в сторону и скулил:
– Подохну-у-у из-за куценожки проклятого! Сгорю ведь!
Слезы катились градом. Тощие руки тряслись.
Астре отгородился от стонов и воплей. Он думал о другом. Рядом ни леса, ни оврага, ни впадинки. Что толку от стараний Генхарда, если негде укрыться от затмения? Привязанный к столбу и как никогда беспомощный, калека сходил с ума от бешенства Цели. Она не прощала ошибок. Особенно таких. Совесть била в виски, перед глазами плыли белые пятна, Астре то и дело терял нить мыслей.
– Да не просыпаются они! – ревел Генхард. – И травой их не закидать! Тут целое поле для этого скосить придется! А я-то как спрячусь? А на меня тебе, куценожка, наплева-а-а-ать!
Он всхлипнул и замер, со страхом глядя в нагое небо, потом подбежал к Астре, но не успел его отвязать. Калека, не моргая, смотрел вдаль. Он не шевелился и почти не дышал. Дух прималя внутри его объединился с Целью и рвался наружу неуправляемым потоком.
Мир тускнел, словно присыпанный пеплом. Невозможно быстро сгущались сумерки, черное солнце начинало шествие по небосклону. Генхард проследил за взглядом безногого и поперхнулся воздухом. С запада ударил ледяной ветер, пронзивший легкие. Мертвое светило взошло, и на секунду вороненок увидел огромный круг, нависший над полем, но его тут же закрыла откуда-то взявшаяся туча. И не одна. Она вела за собой целое войско. Запад наливался свинцом, бушевал, клокотал, словно кто-то невидимый натягивал на небо плотное одеяло из туч. Гроза надвигалась так стремительно, что казалось, от горизонта отрывали звездную ткань, под которой пряталась лавина. Перепуганный Генхард глянул на Астре и увидел, как в его глазах отразилась первая вспышка молнии.
– Проклятый колдун! – закричал парнишка, присев на корточки.
Ураганный ветер сбивал с ног. Плохо вкопанный столб справа от Астре рухнул в траву. Генхард ухватился за второй и зажмурился. Калека смотрел не моргая. Он не чувствовал холода, онемевших рук и затекших культей. Разум Астре растворился высоко наверху. Он сгонял капли в облака, направлял ветер, лепил тучи.
– Не бойся того, что происходит. Просто в тебе проснулся дух прималя, – предупредил Иремил перед последним походом. – Я научу тебя управлять этим, когда вернусь.
Но он не
