– Я нашел тут вонючий мешок! – сообщил здоровячок Дорри.
– Мешки – это хорошо, – отозвалась Сиина. – Ими можно укрыться.
Она резала на лоскуты подол платья. Ткань была плотная, руками такую не порвешь. Нож Генхарда пригодился как никогда.
– Мне кажется, тут крысы сдохли! Воняет их пометом и чем-то тухлым! – заявил Дорри. – Я не заболею?
– Меньше пальцы в рот суй, и не заболеешь! – фыркнул Марх. – Дай сюда.
– Вот.
– Фу! И правда вонища.
Сиина вздрогнула, не завязав последний узел. Выпрямилась.
– Тихо! Все замолкли.
– Ты чего, сестрица? – удивился Марх.
– Что-то будет сейчас…
– Да успокойся уже. Все прошло.
– Жмитесь к стенам! Скорее жмитесь к стенам! – закричала Сиина, толкая Рори.
Все застыли в недоумении, но тут в головы ударил приказ Астре:
– К стенам!
Наверху раздался оглушительный треск. Крыша проломилась. Полетели щепки и камни. Яни завизжала, когда часть рухнувшей балки пробила пол. Гнилье досок ощерилось по краям. Наверху зияла огромная дыра, сыпалась черепица. Комнату заполнила пыль, а в брешь заглядывал мутный свет черного солнца. Он пронзил нутро мельницы от остова трубы до пролома в полу, где виднелись обглоданные водой старые сваи. Меж ними рябили и мерцали чешуйки серебристых бликов.
Все сидели неподвижно, не произнося ни звука. Дети прятали головы под передник Сиины. Юноши стояли поодаль. Кто в углу, кто возле окна. Генхард натянул на себя мешок. Вверх смотрел один Астре. Он знал – небо такое непроглядное не из-за туч. Комната казалась мертвенно-серой. Сияние черного солнца мягко падало на ящики и подпорки, искало добычу в груде прелых мешков.
Астре не давало покоя странное чувство. Некто невидимый, неосязаемый появился здесь вместе со страхом Сиины. Это его мощь обрушилась на старую мельницу. Это он витал в круге пепельного света и смотрел на Астре. Тот, что быстрее звука, прозрачней воздуха, сильнее шторма. Калека знал – он рядом. И с ним еще один, возникший в миг, когда Астре почти слился с окружением. Плотное кольцо, не позволившее калеке умереть, создал он. Хотелось верить в дух Иремила, пришедший на защиту семьи, но прималь погиб далеко на севере, обернулся вихрем и бродил по равнинам в поисках носящего. А может, смешался со снегом в ожидании весны. Астре спас не он.
Пыль оседала на влажную грязь пола, истоптанного башмаками, тонула в сонном речном потоке, липла к развороченному нутру хижины. Воздух терял влагу, становился горячим. От мокрой одежды поднимался пар. Астре глядел на мир глазами прималя. Пространство вокруг рябило, мириады крупинок сталкивались друг с другом, рождая тепло. Сверху упал еще один обломок. Накренилась и ухнула в протараненную балкой брешь труба, камни полетели в стороны. Вода выпрыгнула из ложа, залив часть досок.
С каждой минутой борьба песчинок усиливалась. Это был не танец, как показалось Астре вначале, а настоящая буря. Лоб покрылся испариной, губы высохли, становилось невыносимо жарко. Дети начали выть в голос, и тут что-то ударило воздух, разошлось по комнате ослепительным кольцом, впечатало порченых в стены. И все утихло. Вместо мельтешения частиц Астре увидел только густой пар, клубами поднимавшийся к небу.
Сиина наконец подняла голову. Чуть дыша, проговорила:
– Наконец-то.
И спрятала лицо в ладонях.
– Не двигайтесь, – предупредил Астре. – Сидите в тени.
Пятно света почти касалось жмущихся по углам. Ближе всех к нему оказалась Яни. Она стояла, прильнув к двери, и не отводила глаз от подступившей к ногам смерти.
– Не бойтесь, все закончилось. Теперь нужно только переждать чернодень, – попытался успокоить всех Астре.
– Да что это в-вообще т-такое б-было? – проговорил Генхард. – Я в-в жизни стра-астей таких н-не видал.
Астре не мог объяснить увиденное. Он и сам не понимал, только одно знал точно: первое существо рушило мельницу. Второе пыталось помешать ему и погибло, но и первое почему-то ушло после его смерти. Теперь Астре не чувствовал посторонних. Словно лед и пламя бились меж собой, пока не превратились в пар. Не осталось ни того ни другого, лишь жаркое дыхание битвы покидало мельницу через проделанную в потолке дыру. Жар спадал. Астре снял куртку, чтобы рубашка и жилет подсохли. Марх, глядя на него, сделал то же самое. Остальные сидели неподвижно.
– Само небо нас ненавидит, – прошептала Сиина, глядя в пол.
– Тогда мы были бы уже мертвы, – возразил калека. – Успокойтесь. Все хорошо.
Он снова использовал силу голоса, и семья немного приободрилась.
– Говорят, в Намуле порченых держат вместо диковинных зверушек, – хмыкнул Илан. – Может, найдем кораблик и туда?
– Иди ты со своими шутками, – огрызнулся Марх.
Все задумались. Наступила тишина.
Глава 9
Несвободные
Самые бесстрашные люди для меня – моряки. Они воюют разом с водой и небом, а если в чернодень океан разбушуется до шторма – не боясь выходят на палубу и выравнивают ход судна. Защитой им служат лишь тучи, готовые в любой миг оборваться или засквозить прорехами, откуда польются смертельные лучи. Оказавшись в полной темноте, как находят они путь по одним картам и компасам? Как не боятся отдавать себя во власть стихии?
Однажды старый прималь рассказал мне о видении, которое приходило к нему не раз и не два. Он видел солнце, поднимавшееся над горизонтом после заката. Словно фонарь оно светилось в чернильном небе, серебря мягкими лучами волны океанов и луговые травы. Всякий мог любоваться им долго, не отводя глаз. И звезды в том сне были другие. Лучше всего прималь запомнил два ковша. Он даже зарисовал их в точности. С тех пор каждую чистую ночь я, выходя на улицу, искал похожие созвездия, но не нашел. И все-таки рассказ этот не казался мне выдумкой. Он рождал в уме новые и новые вопросы. Я до сих пор гадаю, отчего переменился узор звезд и правда ли в прошлом ночи были светлее. А главное – могло ли видение прималя относиться ко временам, предшествующим черному солнцу?
(Из черновиков книги «Летопись прималя» отшельника Такалама)* * *Воды Медвежьего моря, корабль «Пьяный Ульо»
9-й трид 1019 г. от р. ч. с.
Торжество Нико продлилось недолго и оборвалось фразой капитана:
– Эх, а хорошая игра была, кучерявый щенок! Теперь эти собаки твои, надо делать пересчет.
– Ты о чем? – не понял Нико.
– Перевозка и корм денег стоят. Раз они твои, плати за них сам.
Кирино бахнул кулаком по столу:
– Проклятие догонит тебя! Откажись от бумаги!
Нико готов был согласиться. Он мельком глянул на людей в клетях: двое молодых мужчин, три женщины и девочки-близняшки. Все чумазые, одеты в тряпье. Юноша не чувствовал к ним жалости, только отвращение и страх. До этого ему не приходилось отвечать за других, а в запале игры он не подумал, что рабы не просто вещи.
Отошедший от дурмана го, но не переставший просчитывать ходы, разум выдал несколько возможных путей. Если подписать рабам вольную, их скинут за борт. Этой нищете нечем платить за
