«Держись, парень. Ты не можешь провалиться. Ты получишь доступ в библиотеку, только если заманишь туда императрицу. А если будешь сидеть в комнате, ожидая, пока тебя выкинут, толку не будет. Ты не Чинуш, чтобы бесшумно убивать и взламывать все подряд. С этим ты точно опрофанишься. И даже если ты сможешь попасть в библиотеку, как там искать? Там тысячи книг. Надо сначала сузить круг поисков. Вывернись наизнанку, но понравься старухе!»
Каково же было удивление Нико, когда он увидел за спиной стражника, проверявшего бумагу, стройный силуэт Данарии, освещенный гирляндами. Императрице не было и тридцати. Она казалась очень маленькой среди огромной беседки, облюбованной бесшипыми розами. Нико уже хотел спросить, не служанка ли это, но золотые одежды говорили сами за себя.
«Да сожги меня затмение! – мысленно выругался принц. – Она мне даже в матери не годится! Этот Валаарий вообще в своем уме? Это какая по счету его жена?»
Властии женились один раз и повторно вступали в брак, только если теряли супругу, например при родах, поэтому традиции Большой Косы сильно удивили Нико. О таком учитель не рассказывал. Принц коротко выдохнул, встряхнулся и зашагал к беседке.
Данария что-то читала, сидя на бархатном диванчике. Она казалась увлеченной, поэтому Нико молча поклонился и встал неподалеку, прислонившись спиной к колонне. Он представил себя на месте Данарии и нашел резкое приветствие раздражающим, поэтому просто тихо наблюдал за молодой женщиной, а та, хотя и заметила его приход, не подняла голову от романа, и новоиспеченному слуге ничего не оставалось, кроме как исподволь разглядывать госпожу.
На вид ей было двадцать пять или двадцать шесть лет, но могло оказаться и больше. Мать Нико благодаря косметическим хитростям никогда не выглядела на свой возраст. Кудри госпожи, цвета спелого меда, были убраны в сложную прическу, закрепленную на затылке жемчужным гребнем. Серьги походили на броню: тонкое золотое плетение начиналось у мочки и заканчивалось на верхушке уха, покрывая его почти полностью. В качестве наряда выступало белое узкое платье с драгоценным шитьем. Нико давно заметил, что одежда валаарцев, в отличие от соахской, более плотно прилегает к телу. Он нигде не встретил дутых туник и шаровар. Наверное, такой стиль покроя оправдывался холодным климатом.
«Я понял, – подумал Нико, от нечего делать пустившийся в создание теорий о восточных традициях. – Вокруг Большой Косы огромные водные пространства, торгуй – не хочу. Это Террай зажат со всех сторон, а здесь такой проблемы никогда не стояло. Значит, Валаарию не нужно выбирать невесту в политических целях, чтобы договориться о проходе через проливы или совместной торговле в морях. Вот он и берет себе в жены кого хочет и когда хочет. Меняет, как рубашки жарким летом. А у нас, если расторгнуть брак с супругой из другого государства, прервется и контракт… И с кучей наследников у старика никаких проблем. Их, наоборот, нужно как можно больше, чтобы на островах правили только свои. При таком раскладе и детям хватит, и внукам достанется».
– Что ж, кажется, я не дождусь, пока вы заговорите, – сказала Данария, наконец посмотрев на Нико.
Их взгляды встретились – бирюза и сапфир. И где-то между волнением принц отметил удивительную красоту этой женщины. Не идеальную, как у мраморных изваяний, совершенных в симметрии и гармонии пропорций, а хранящую в себе необычное, выразительное очарование. Лицо у Данарии было по-детски круглое, и она искусала губы, переживая прочитанное в книге. Нико мог бы счесть ее совсем юной, но синие глаза давили властью и знаниями.
– Приветствую вас повторно, моя госпожа, – сказал принц, кланяясь и стараясь выразить улыбкой всю свою харизму. – Меня зовут Нико. Мне показалось неуместным перебивать ваше чтение, поэтому я предпочел подождать.
Судя по взгляду императрицы, он ей понравился, но холодный тон не оставил надежды на симпатию:
– О, это весьма любезно, но вы здесь не затем, чтобы изображать столб, пока я погружена в роман. В противном случае вы можете оказаться лишней деталью моего окружения.
«Она хочет сразу же меня вытурить. Если я не зацеплю ее следующей фразой, то вылечу. Подобострастие тут не годится, она использует его, чтобы промять меня дальше. Я начну извиняться, и это будет ей на руку. Ладно, рискнем иначе».
– Я бы мог завести беседу о «Трепете летних ветвей», – сказал Нико, глянув на книжный корешок. Он посмотрел на стражников и внезапно перешел на соахский. – Но, как по мне, это одно из самых унылых произведений Доментука. Я вообще не понимаю, как вы читаете этого дозатменного армадийца. Стиль его изложения напоминает мне мелко рубленные щепки.
– Должно быть, вам попался плохой перевод, – нахмурилась императрица, явно задетая словами юноши.
Она тоже перешла на соахский, и Нико про себя щелкнул пальцами.
«Сработало!»
– Как по мне, переводчики хотя бы привели текст к более удобоваримому звучанию, – возразил он. – К несчастью, я читал Доментука в оригинале, и, смею заметить, он зря взялся описывать чужую легенду на западном наречии.
– Ах вот как! – не то удивилась, не то возмутилась Данария. – Значит, вы презираете искусство великого писателя и мои вкусы?
– Ничего не имею против ваших вкусов, но назовите хотя бы одну причину, почему он великий?
– Назвать причину? Вы смеете мной командовать?! А вы оправдываете слухи о своей дерзости!
– Нет, я пытаюсь наладить диалог, – сказал Нико, усаживаясь на парапет и косясь на стражу, не сводящую с него глаз. – Вам, наверное, скучно выслушивать целыми днями людишек вроде меня, но мне очень нужна работа!
– Такой наглости я еще не встречала! – вспыхнула императрица, вставая.
– Тогда на этом я, пожалуй, вас оставлю, – улыбнулся Нико.
Он соскочил с парапета, поклонился и сбежал по ступенькам в сад. Сердце колотилось, как бешеное.
– Немедленно вернитесь! – возмутилась красная от злости Данария. – Я велю вас казнить за такие оскорбления!
– А разве вы только что не собирались вышвырнуть меня отсюда? – наигранно удивился Нико. – Я лишь хотел предвосхитить ваши ожидания!
– Ужасный! Просто ужасный нахал! Убирайтесь из дворца немедленно!
– Сначала я выполню ваш первый приказ, – заявил Нико и вернулся обратно в беседку.
Императрица выглядела совершенно растерянной, а стража не понимала язык, на котором говорит госпожа, поэтому бездействовала.
– На самом деле истоки легенды о Руши зародились не в Армадии, а в государстве Бодь-й-а, – сказал Нико. – Смею заметить, что настоящий герой был темнокожим и его звали далеко не армадийским именем. Его звали Пальо-ок-и-йока-а. Но центральный мир предпочитает рассказы о себе подобных, так что я, на месте Доментука, тоже бы все переврал, но
