Альковный язык Эрнеста был непристоен и поэтичен, это был вечерний жаргон парижских подворотен вблизи бульвара Клиши, кабаре и гей-клубов Монмартра, описанный в стихах Верлена и сочной прозе Миллера и Жана Жене; Ирма же черпала вдохновение под яркими обложками женских романов — сентиментальной порнографии, тайной услады перезрелых Золушек и постаревших Белоснежек.
За пять лет он сумел притерпеться к ее манере флирта, но сейчас у него не было ни сил, ни желания включаться в предложенную игру. Ирма не просила, а жадно требовала, захваченная потоком распаленной чувственности, Эрнест же не мог пойти хотя бы на ритуальное притворство: слишком силен оказался контраст нелюбимой женщины с человеком, одно присутствие которого заставляло терять голову.
— Ирма, нет. Ты сейчас поедешь домой, и я поеду домой. Каждый к себе. Я… я только что похоронил очень дорогого для меня человека, безумно устал и…
«Я не хочу тебя, я хочу Соломона, и только его!»
— … хочу побыть один.
Это могло бы сработать в других обстоятельствах, но мысль о Соломоне вызвала мгновенную эрекцию, которую столь же мгновенно учуяла возбужденная самка. Она, как хороший игрок в теннис, воспользовалась промахом партнера и точно отбила подачу:
— Прекрасно, едем в Сохо. Но я тебя не оставлю одного в таком состоянии, даже не рассчитывай. Ты, чего доброго, в ванне утонешь. Завтра у нас обед с Роджерсами, помнишь? Ты мне нужен свежим и бодрым, а не обожравшимся «снега» до вытаращенных глаз… Все, я с тобой, это не обсуждается.
Ирма снова повисла у него на руке, и Эрнест на собственной шкуре прочувствовал желание дикого зверя отгрызть собственную лапу, зажатую в капкане.
Ванна наполнилась быстро. Ирма вылила под струи воды полфлакона земляничной пены, надеясь на эротизирующее воздействие сочного ягодного аромата, но Эрни повел себя в точности, как хамоватый корсар из ее любимого романа, и выставил даму прочь, заявив, что не собирается делиться с ней французской грязью — а она пока может сделать сэндвичи. Он предсказуемо забрал с собой телефонную трубку и заперся изнутри.
Ирма мстительно улыбнулась и решила, что если она хочет со вкусом покопаться в карманах, бумажнике и дорожной сумке любовника, сейчас самый удобный момент.
Проблему с сэндвичами она решила как бизнес-леди, а не как домохозяйка — позвонила в любимую службу доставки тайской еды и обеспечила себе по меньшей мере полчаса свободного времени для задуманного обыска.
Эрни, как всегда, был восхитительно беспечен, или настолько же отважен, насколько и равнодушен к попыткам женщины взять под контроль его жизнь: ему и в голову не пришло почистить карманы и спрятать все, что могло послужить поводом для сцены ревности и неудобных вопросов.
В карманах куртки, кроме паспорта и авиабилета, обнаружились сигареты и зажигалка, ключи, начатая пачка презервативов, явно купленная на Ривьере («Ах ты, сукин сын…», — подумала Ирма), блокнот с авторучкой, пригоршня французской мелочи и бумажник, где почти не осталось наличных. Ирма, бережливая, как большинство респектабельных женщин, принадлежащих к сливкам среднего класса, редко позволяла себе кутить в полное удовольствие, и богемная манера Эрнеста бездумно швыряться деньгами вызывала в ней одновременно раздражение и восхищение.
«Ну погоди, красавчик, погоди: если Роджерсы завтра не подпишут контракт на оформление бутика, никакого тебе аванса за керамику, будешь до конца месяца сидеть на голодном пайке».
Самым интересным предметом пока что оказалась пачка таблеток швейцарского производства — «Circadine», надписанная твердым мужским почерком:
«По 1 таблетке вечером, перед сном, в течение двух недель».
Скорее всего, это было снотворное, помогающее наладить циркадные ритмы, прописанное врачом, но чтобы Эрнест по свой воле пошел к врачу, с ним должно было случиться что-то наредкость серьезное. Ну, а тот врач, которого он посещал не только в связи с медицинскими проблемами, несколько дней назад был закопан в землю…
«Хмм, похоже, Эрни не врет насчет самочувствия, и похороны бывшего психиатра с непроизносимым именем повергли его в депрессию. Но что за странный врач, не выписывающий нормальный рецепт с назначением, а царапающий его на коробке с пилюлями?»
Какая-то смутная идея промелькнула в сознании, но Ирма предпочла пока что от нее отмахнуться и продолжила досмотр.
В заднем кармане джинсов также лежали презервативы, с интригующей надписью «подходят для анального секса», однако пачка была не вскрыта. В переднем кармане Ирма обнаружила обломок шоколадки «Тоблерон» и визитную карточку некоего Бернара Бертье, нотариуса.
«Вот как! Нотариус! Выходит, Эрни и про наследство сказал правду? Сколько же, интересно, мог оставить ему старик?»
Любопытство у мисс Шеннон взыграло до такой степени, что она почти позабыла про иное желание, жгущее ей промежность, и, подойдя к двери ванной, по-прежнему плотно закрытой, громко постучала и позвала:
— Эрни, поторопись! Мне нужно задать тебе важный вопрос.
Он проигнорировал эту попытку вторжения в свою берлогу, только пустил снова воду, сделал посильнее напор — и продолжил говорить по-телефону, тихо и очень быстро, как всегда говорят французы на родном языке, когда их слушает соотечественник; Ирма с ее школьным уровнем французского еле-еле могла разобрать отдельные слова, так что понять содержание беседы ей не удалось даже приблизительно.
«Ну что ж, дружок, ты сам напросился. Пойду взгляну, что ты прячешь в своем sac de voyage, и на какие-такие подарочки спустил за неделю восемь тысяч франков…»
В сумке сверху лежала одежда — небрежно свернутый свитер, несколько футболок, трусы, рубашка, галстук и аккуратно запакованный костюм. На дне Ирма нащупала обувную коробку, сбоку помещались две бутылки «Моэт Шандон» в фирменной упаковке и толстая книга.
Все остальное пространство занимали принадлежности для рисования: коробки с углем и пастелью, карандаши, акварель, картон, небольшая палитра, разобранный переносной мольберт, набор кистей и несколько альбомов.
К удивлению Ирмы, все альбомы выглядели потрепанными и были заполнены рисунками с первой до последней страницы, а кроме того — они были еще и надписаны! Здесь уже школьного французского оказалось достаточно: «Отец Эмиль», «Царь Соломон», «Тайная Ривьера», «Песнь песней», «Осколки», «Ласточки и вороны».
«Серии!.. Боже мой, глазам не верю!.. Он опять стал рисовать сюжетные серии?.. Слава тебе, Иисус! Аллилуйя! Я опять смогу показывать в галерее его жанровые картины, они идут намного лучше пейзажей… но самое главное, если это действительно серии, мы опять можем вернуться к изданию графических романов! Билл уйдет в запой от радости, когда узнает, что Эрни, похоже, опять поймал свое вдохновение… »
Когда Эрнест полчаса спустя вышел из ванной, он застал Ирму сидящей с ногами
