На глазах выступили слезы, задницу жгло огнем, как на пытке, он не был уверен, что сможет вытерпеть еще хоть несколько секунд, и попытался выкрутиться, соскочить с протыкающего его кола, но Карло не пустил, сжал одной рукой его шею, а другой снова принялся надрачивать член, от боли слегка опавший:
— Давай, красавчик, расслабься… я засунул только на полшишки, всего-то ничего. Не ссы, ты, видать, давно не ебался в жопень, тугой… аааааа, хорошо… но целку не строй, я ж чую, что не первый тут.
Это было странно, неправильно, дико, но похабный шепот партнера успокоил Жана, он почувствовал себя в безопасности и… в самом деле расслабился. Карло щадил его, двигался медленно, но проникал все глубже, и Жан благодарно принялся толкаться членом в его ладонь, чувствуя, как растет возбуждение и понемногу расслабляются нужные мышцы, и вместо сопротивления начинают обхватывать и сжимать громадное орудие Карло.
— Да… даааааа… еще… так… не останавливайся!
Неожиданно партнер полностью вышел из него, и Дюваль разочарованно вскрикнул — пустота внутри воспринималась куда болезненней, чем горячая плотная заполненность. К счастью, Карло не собирался прерывать акт, просто дотянулся до флакона со смазкой, щедро плеснул ее себе на член, и между ягодицами Жана, после чего опять пошел в атаку, и теперь проник куда легче. Жан снова застонал, ему по-прежнему было больно, но росло и удовольствие, он получал, что хотел, и его член, полностью воспрявший, яростно терся о влажную ладонь Карло, с каждым движением приближая оргазм.
— Вот так… вот так, красавчик… — поощрял его итальянец, хрипло дыша и не скрывая собственного наслаждения, что очень, очень нравилось Жану — быть источником наслаждения для крупного, сильного, властного мужчины… такого, как … как….
— Соломоооон!.. Ааааааа… Со-ло-мон…
— Che dici? Chi cazzo e ‘ questo?
— Ты… ты….Оооооооо! Hai il cazzo circonciso? (4)
— Ххха… Вот чудак… Ну да — обрезанный, обрезанный!
Тут Карло наконец начал входить в него так, как ему хотелось — резко, жестко и глубоко, и Жан, крича уже не от боли, принялся поддавать бедрами, насаживаясь на член, на обрезанный член, на обрезанный еврейский член Соломона — и кончил, кончил как никогда в жизни, рыдая, задыхаясь, заливая потоками спермы стену и пол, и чувствуя, как сладко сжимается промежность в предвкушении полного и совершенного удовлетворения.
— Ты уверен, что все правильно понял насчет звонка? Может быть, вы договорились как-то иначе? — спросил Исаак, наблюдая, как брат заново переодевается в самого себя: застегивает ремень на брюках, пуговицы на свежей рубашке, завязывает галстук…
— Уверен.
Соломон выглядел собранным и спокойным, но сама дотошная точность его движений, плотно сжатые губы и почти неслышимое дыхание сигналили красным тревожным светом. Этот код троекратной опасности мог оставаться невидимым и непонятным для посторонних, Лис же считывал происходящее, как опытный шифровальщик, без труда превращающий загадочные сигналы тела в текст.
Сид был на пределе: измотан, взвинчен, напряжен, как перетянутая струна, и причиной тому была вовсе не физическая усталость после перелета и нескольких часов непрерывной работы. Телесное напряжение легко снялось бы с помощью коньяка и массажа спины и ступней, который Лис сам бы и сделал брату по заведенной традиции, а дымку любовной тоски помогла бы развеять дружеская беседа, сдобренная шутливыми препирательствами близнецов и солеными шуточками Витца, или совместный просмотр вестерна на сон грядущий… Старый медведь Фридрих уполз бы в свою берлогу, или одолжил у Лиса мотоцикл, чтобы сгонять в Ниццу, а братья вдвоем развалились бы на кровати перед телевизором, как в далеком беззаботном детстве, сблизив головы и прижавшись плечами, ели бы мороженое одной ложкой или печенье из одной упаковки, и одновременно замирали бы, когда главный герой выходит на классическую ковбойскую дуэль с главным злодеем, держащим за волосы прекрасную блондинку…
Да, их ждал во всех отношениях чудесный вечер, Исаак с жадностью предвкушал его со вчерашнего дня, когда Витц сообщил, что сумел настоять на возвращении Соломона «ближайшим дневным рейсом» — но, судя по настрою близнеца, надеждам не суждено было сбыться.
«Черт подери! И все это только из-за того, что его любовник вовремя не ответил на звонок?»
Неожиданно для себя Лис испытал такой острый приступ обиды и ревности, что у него защипало в носу и в глазах, а руки непроизвольно сжались в кулаки. Много лет брат принадлежал только ему, никакие связи Сида на стороне, короткие или длительные, не могли перетянуть чашу весов, склонить их в пользу кого-то другого… Соломон принял Ксавье, любил его как младшего брата или даже сына, но сам ни с кем не завязывал подобных отношений. Главной страстью Сида оставалась работа, неврология и нейрохирургия, и, хотя она забирала силы и время, к работе Лис никогда не ревновал. А после гибели Ксавье, когда жизнь стала непрерывным кошмаром, когда его судили за то, чего он не совершал, и когда его разум, не выдержав, погрузился в сумрачную тьму, кто, как не Сид, звал его обратно к свету, спасал и любил, жертвовал всем, чтобы вернуть на землю из царства теней?.. Исаак вернулся. Он снова жил, он хотел жить, но оказался совершенно не готов к перемене в жизни Соломона, вынуждающей его уступить свое место в сердце брата какому-то постороннему парню… к тому же непостоянному и недалекому, раз этот красавчик позволяет себе не отвечать на звонки и терзать Сида.
Витц определенно был солидарен с Исааком. Он скептически воспринял идею, что с художником за одни сутки стряслась беда, и потому с особенным возмущением отреагировал на заявление Соломона о немедленном отъезде в Париж, перейдя с дружеского на холодный официальный тон коллеги по работе:
— Месье Кадош, вы с ума сошли? Возьмите себя в руки! Какой Париж? Вы нужны здесь! Месье Дюваль убедительно продемонстрировал, насколько. И речи быть не может, чтобы вы сейчас уехали.
В глазах Соломона был лед, а в голосе — сталь, когда он ответил:
— Я не спрашиваю у вас совета, месье Витц. Будет так, как я решил. Вы замените меня еще пару дней, как мы и договаривались ранее, а Исааку безопаснее побыть в Валлорисе до моего окончательного возвращения. Вы его туда и отвезете прямо сейчас.
— Эй, Сид, а мое мнение тебя интересует? — подал голос Исаак, встал с дивана, подошел к брату и положил руки ему на плечи:
— Не сходи с ума и не смотри на нас, как на врагов. Фридрих прав. Ты только что приехал, только разобрался с Дювалем, да и то не до конца — и вдруг как полоумный рванешь обратно в Париж, потому что твой принц с Монмартра трубку не взял?
— Именно так я и поступлю. — от
