Да, он тоже виноват, потому что повелся на всю эту ерунду — не столько боясь проницательности Райха или огорчения жены, сколько поддавшись тщеславию, надувшись, как лягушка в басне, от возможности сказать «свое независимое слово в психотерапии»… обойти на научном поле самого Шаффхаузена, обосновав методы лечения, которых тот всегда чурался, и доказать их гуманность и допустимость в отношении верующих гомосексуалистов — ведь для них покаяние и принятие епитимьи является важной частью терапии.
— Вот тогда, Соломон, фонд «Возрождение» и заинтересовался клиникой «Сан-Вивиан» как подходящей базой для работы со специфическим кругом пациентов… А когда Шаффхаузен резко отказал, без обиняков дав понять Райху, приезжавшему с коммерческим предложением от фонда и первичной документацией, что никаких репаративных программ и близко не будет в его клинике, Райх взялся за меня и Сесиль. Мы должны, мы были обязаны помочь. Это подавалось как наш священный долг… и как непременное условие нашего дальнейшего благополучия. Понимаете?
— Понимаю… — одними губами произнес Исаак, сознавая, что выпадает из своей роли, что выдает себя и голосом, и лицом, но не не находил в себе сил что-то исправить. — Скажите мне вот что, Жан…
— Да?
— Вы упоминали чуть ранее, что ваша жена, Сесиль, под девичьей фамилией проходила стажировку в одной из экспериментальных репаративных клиник, ассоциированных с фондом «Возрождение»… в Женеве…
— Да, именно так. Из-за специфики работы, она предпочла записаться под фамилией, которую носила до замужества — Пети.
— В каком году это было?
— Могу сказать совершенно точно: в семьдесят пятом.
— В каком месяце?
— Февраль–март. Я хорошо помню, это был очень странный год, и ее первая стажировка — прямо скажем, не самая удачная…
— Почему?
— Из-за трагедии, произошедшей в клинике с одним из пациентов. Молодой человек, лет двадцати с небольшим, сын крупного промышленника, кажется, текстильного короля. Сесиль входила в число его кураторов по базовой программе, ничего особенного, никаких процедур, в основном тесты и беседы, но… Боже мой, месье Кадош, что такое? Вам нехорошо?
— Да, мне нехорошо, — глухо проговорил Исаак, не замечая, что почти скрутил в узел, изломал серебряную вилку. — Прошу прощения, Жан, я должен покинуть вас на несколько минут.
Дюваль смотрел на него с возрастающим тревожным удивлением — как будто не узнавал — и, когда Исаак вскочил со стула, тоже поднялся:
— Соломон, позвольте, я…
— Что вам позволить?! Проводить меня в туалет?! Нет, оставайтесь здесь, и не вздумайте тронуться с места!
Со стороны их поведение напоминало бурную ссору, кое-кто из гостей обернулся, а с другого конца зала уже спешил официант, с приклеенной улыбкой, но явно готовый позвать охрану…
…Исаак не помнил, как выбрался из зала, как дошел до туалета и заперся в кабинке; присев на кафельный пол в черно-белую клетку, он обнял руками колени и откинул голову на холодную гладкую стенку. Перед глазами все плыло, из носа потоком хлынула кровь — ощущения были такие, словно он получил удар молотком в лицо.
В сущности, так оно и было…
Доктор Жан Дюваль, по-щенячьи объяснявшийся ему в любви, думая, что говорит с Соломоном, признался, что вместе со своей женой много лет участвовал в грязных играх Райха, интриговал против Шаффхаузена, помогая фанатикам из «Дела Божья» собрать компромат и надавить на владельца клиники, чтобы со временем прибрать ее к рукам. Не такая уж тайна, хотя Соломона могут заинтересовать подробности и детали.
Гораздо хуже оказалось другое. Он только что ужинал с человеком, женатым на той самой гадине, холодной католической суке, которая под видом «терапии» морочила голову Ксавье, убеждая отказаться от побега и поездки в Канаду — а когда не преуспела, выдала его охране. На той мерзкой твари, что «из благих побуждений» позвонила в Париж, вызвала Райха и… подтолкнула мальчишку к последнему краю.
Комментарий к Глава 19. Прерванная серенада1. Согласно скандинавской легенде, бог Один со своей свитой носится по земле, собирая души людей. Если кто-либо встретится с ними, то попадёт в другую страну, а если заговорит, то погибнет. В Британии бытует версия о том, что охоту возглавляет король или королева эльфов, они могли похищать встретившихся детей и молодых людей, которые становились слугами эльфов. Во Франции предводителем Дикой Охоты считается легендарный рыцарь Роланд.
2 Вилла “Ангельский виноградник” (реальная):
https://b.radikal.ru/b35/1808/52/6ba4644433ac.jpg
https://c.radikal.ru/c10/1808/42/b484fac2c72a.jpg
https://a.radikal.ru/a38/1808/7d/a376e43d1f34.jpg
3 Попугай Исаака:
https://c.radikal.ru/c03/1808/d7/38bcb33e2280.jpg
4 Ресторан “Виноградник Козетты” (реальный):
http://www.lecloscosette.com/
5 Визави – сидящий напротив
Вечерний Валлорис:
https://c.radikal.ru/c21/1808/1a/d9d7250cdc53.jpg
https://b.radikal.ru/b29/1808/ea/39a09bf80731.jpg
https://d.radikal.ru/d23/1808/e6/2deac990fcc1.jpg
“Старый перец” фон Витц в поисках приключений:
https://a.radikal.ru/a22/1808/f8/dea1c2515945.jpg
Исаак в Валлорисе в ожидании брата:
https://b.radikal.ru/b37/1808/cf/98c177cec3fa.jpg
Исаак в последней сцене главы:
https://d.radikal.ru/d02/1808/41/4cfbd9729f50.jpg
====== Глава 20. Сигаретный ожог ======
Я сплю, а сердце мое бодрствует.
Вот, голос возлюбленного моего,
Который стучится.
Песнь Песней
— Твоя идея совершенно идиотская. Рассуждаешь, как дилетант, — заявил Кампана; он сидел на высоком стуле совершенно прямо, точно аршин проглотил, напряженно глядя в одну точку, и прижимал к левому плечу пистолет, как было велено.
Эрнест, сидевший за мольбертом в нескольких шагах от него, кивнул:
— А я и есть дилетант. Но именно поэтому тебе стоит ко мне прислушаться — у меня глаз не замылен.
— Глаз не замылен, но в башке полно мусора, уж простите за откровенность, месье Верней. Ты, наверное, пересмотрел детективчиков про Коломбо и Мегрэ, где все балуются разными шпионскими штучками, но в жизни, сынок, все происходит несколько иначе, чем в кино… В жизни, представь себе, есть уголовно-процессуальный кодекс, процедура дознания, судебные постановления.
— Оххх... Ты такой же невозможный зануда, как Соломон! У него тоже все по правилам. Как вы друг друга выносите, хотел бы я знать?
— Отлично выносим, потому что знаем, чего друг от друга ожидать… Дисциплина и порядок!
— Ага. «Что бы ни случилось, но чай будет в пять». Я же говорю — зануды оба. И оба красавчики. Обожаю!
От неожиданного комплимента комиссар оторопел, потом побагровел, как свекла и прорычал:
— Чего?.. Эй, месье художник, хорош ко мне подкатывать!
Довольный произведенным эффектом, Верней фыркнул, как кот:
— Я — к тебе? Даже не надейтесь, мэтр. Я скорее подкачу к белому африканскому носорогу.
— К какому еще носорогу, что ты плетешь?..
— К белому африканскому. С толстой шкурой и бооооольшим таким рогом.
— Уймись, иначе я Кадошу расскажу, как ты ко мне клеился во время сеанса, — пригрозил Юбер, сам не зная, шутит он или говорит всерьез, но эти мальчишеские поддразнивания со стороны художника скорее доставляли ему удовольствие, чем сердили по-настоящему.
— Расскажи-расскажи. Он тебе сразу же поверит.
Кампана пошевелился и почти жалобно спросил:
— Долго мне еще сидеть в этой идиотской позе? Рука затекла.
— Еще десять минут, — непреклонно сказал Эрнест и взял другую кисть. — Не забывай, ты проспорил, так что никаких поблажек.
— Ладно… — проворчал Юбер и тут же усмехнулся, показав крепкие зубы, удивительно белоснежные для такого заядлого
