— Так-так-так… — Исаак деланно нахмурился и уперся руками в бедра, изображая капитана Матамора (1). — А из-за кого все мои планы полетели к чертовой матери?.. Просто справедливости ради.
— Ты все равно должен был позвонить. — тихо, но настойчиво повторил Ксавье и, когда он снова посмотрел на Лиса, на лице его не было и тени улыбки. — Нельзя заставлять волноваться людей, которые очень сильно тебя любят…
— Значит, к Соломону ты меня не ревнуешь?
— Нет. Он очень хороший, добрый… и он твой брат. А сейчас он волнуется и переживает. Ждать кого-то, часами, кто не звонит и не приходит, гадая, где он и что с ним случилось — это ужасно больно…
Любого другого «воспитателя» Исаак быстро поставил бы на место, да еще высмеял занудное морализаторство, но в устах Ксавье прописная истина звучала не сухой строчкой из нравоучительной книжки, а выстраданной болью…
«Мальчик мой, что же с тобой делали твои близкие с самого детства, если ты в девятнадцать лет носишь в душе такие раны?.. С «дядей Густавом» все понятно, он — конченый мудак и садист, по которому тюрьма плачет, но где же были твои отец и мать?.. Чем они, черт возьми, были заняты, вместо своего ребенка?»
Не зная, что сказать, Лис просто кивнул в ответ на новую просьбу немедленно позвонить брату; но прежде чем успел снять трубку и набрать номер, раздался настойчивый звонок в дверь, а затем — нетерпеливый и громкий стук.
— Кто это? — вскинулся Ксавье, как потревоженная птица. — Ты кого-нибудь ждешь?
— Не ждал и не звал, но ты не пугайся, бояться нечего. Ты же со мной. — Исаак ласково потрепал юношу по волосам, и тот, не сдержавшись, довольно заурчал; но, когда Лис направился в прихожую, на всякий случай спрятался ему за спину и покрепче вцепился в пояс мягких домашних штанов.
Звонок повторился-наглая резкая трель для ушей влюбленных была все равно что звуки Иерихонской трубы-а когда смолк, из-за двери послышался сердитый голос Соломона:
— Лис, я знаю, что ты дома, открой! Впусти меня, пока я не вышиб к хуям эту чертову дверь!
Ксавье, забыв про конспирацию, удивленно вскрикнул: его до глубины души поразило внезапное появление на пороге человека, о котором они только что говорили. Исаак, напротив, совсем не был удивлен, поскольку за тридцать два прожитых года многократно сталкивался с проявлениями «близнецового эффекта». Брат всегда оказывался рядом, когда был остро необходим, если не физически, то посредством звонка, письма или телеграммы. Так, однажды, находясь в Африке, в миссии «Врачей без границ», он прислал весточку с интеллигентным контрабандистом, перевозившим через дипломатический коридор реликтовых черепах.
Впрочем, заклятие работало в обе стороны, и Лис тоже появлялся на орбите близнеца в нужное время и в нужном месте. Вдвоем братья могли горы свернуть без малейших сомнений, но прямо сейчас под нешуточной угрозой находилась ни в чем неповинная дверь в съемную квартиру: накануне любовники заперлись так тщательно, словно готовились к многодневной осаде.
— Тише, тише, Эль Сид, немного терпения, я уже открываю…
Исаак поспешно повернул ключ в замке, отодвинул внутренний засов, снял цепочку — и едва успел отскочить в сторону и прикрыть собой юношу, иначе Соломон, ворвавшийся в прихожую, как дьявол, наверняка сбил бы их с ног.
— Черт тебя побери совсем, Лис! — заорал он вместо приветствия, не скрывая огромного облегчения, что видит брата живым и невредимым, и даже полностью трезвым.
— Почему ты, блядь, почти сутки не отвечаешь на звонки?! Что за сраный бардак (2) здесь происходит, и с какого поросячьего хрена мне звонит Кампана с сообщением, что мой кретинский братец кого-то там похитил?!
Исаак знал по опыту, что заткнуть близнеца, когда он в такой ярости, нереальная задача — проще было силой мысли остановить цунами — но все-таки попытался: умоляюще приложил палец к губам, а свободной рукой указал себе за спину.
Тут Соломон наконец-то заметил, что они с Лисом не наедине, и в полуголом кудрявом очаровании, с губами, опухшими от поцелуев, узнал Ксавье Дельмаса. Он сконфуженно замер на полуслове, к немалому огорчению юноши, который нашел, что доктор Кадош великолепен в гневе — и пока тот орал, с восхищением слушал, стараясь запомнить каждое бранное слово…
Пары секунд Соломону хватило, чтобы полностью вернуть себе контроль на ситуацией, гнев его остыл, как только он убедился, что с Исааком все в порядке, и, благодаря присутствию Ксавье, догадался обо всем остальном. Когда он снова заговорил, то, словно по мановению волшебной палочки, превратился из рычащего кшатрия (3), готового крушить врагов направо и налево, в респектабельного врача, воплощенное спокойствие и корректность:
— Добрый день, Ксавье. Прошу прощения за насильственное вторжение, я не хотел мешать, но у меня есть уважительная причина.
— Какая? — поинтересовался молодой человек, невольно покрасневший, когда из уст Соломона прозвучало слово «вторжение» — оно отчего-то вызывало эротические ассоциации.
Исаак ничего не сказал, но внимательно посмотрел на брата, одетого по-дорожному, всем своим видом показывая, что полностью присоединяется к вопросу.
Соломону нужно было принять мгновенное решение — то ли выложить всю правду, как есть, рискуя перепугать мальчишку или даже вызвать истерику (это могло случиться, учитывая, как юный Дельмас боялся «дядюшку Густава»), то ли подкорректировать информацию и просто увести обоих из квартиры под благовидным предлогом.
Второй вариант был явно предпочтительнее:
— Ты заставил меня здорово поволноваться, Лис… но я теперь понимаю, почему ты не брал трубку.
— Это все из-за меня… простите… — смущенно прошептал Ксавье и втянул голову в плечи: ему уже казалось, что Бог послал ему первое наказание за проявленный эгоизм и бесстыдство.
Вопреки худшим ожиданиям, Соломон не ухватился за сделанное признание и не стал его распекать, только улыбнулся:
— Нет, Ксавье, твоей вины тут нет. Если кто в чем и виноват, так вот этот остолоп, мой братец, совершенно потерявший разум и память… но по зрелом размышлении, полагаю, что и его винить не стоит. Лис, ты, конечно, забыл, что мы сегодня едем в Довиль (4), и месье Дельмасу ничего не сказал?
— В Довиль? — брови Исаака поднялись так высоко, что почти скрылись под русой челкой. — В какой еще Довиль, сегодня же суббота, и мы собирались…
— В Довиль, — с нажимом повторил Сид. — На фестиваль американского кино. Так почему, спрашиваю я, вы еще не одеты? Быстро собирайтесь. Машина ждет внизу.
***
— Да… Да, комиссар. Да, разумеется, спасибо вам, месье… и передайте мою благодарность инспектору Кампане. Отличная работа. Нет, что вы, никаких
