Эвелина ежится.
– Прохладно тут у тебя. Ты не против?.. – И, не дожидаясь разрешения, тянется к оконным створкам.
Кир к этому моменту уже на все согласен, лишь бы девчонка свалила побыстрее. Закрыв окно, она сбрасывает пуховик, словно змея сбрасывает с себя мертвую кожу, и садится на кровать. Не на краешек, как положено незваной гостье, а чуть ли не в середину, так, что ноги по-детски болтаются над полом.
– Неплохая хата, я тебе скажу.
– Спасибо, – отзывается Кирилл. Прислонившись к двери, со сложенными под грудью руками он всем своим видом показывает, что готов слушать.
– Что ты знаешь про школу «ФИБИ»? – переходит к делу девушка.
Кир не хочет выкладывать все свои карты сразу. Он равнодушно пожимает плечами:
– Зависит от того, что именно тебя интересует.
– Ах ты вертлявая ящерица, – говорит Эвелина, но сама широко улыбается. Очевидно, ей такие диалоги по душе. – И тебе, конечно же, оттуда звонили.
– Допустим, – кивает Кир.
– И что предлагали?
– Вести обществознание. У них там какие-то проблемы с набором кадров.
Довольная улыбка Эвелины становится еще шире.
– Не-е-ет, – тянет она, – мне почему-то так не кажется. Зуб даю, они просто набирают себе нелюдей, по тем или иным причинам исчезнувших с радара трибунала. Например, их очень интересует гигант Хрисаор, который в какой-то момент пропал из Средиземного моря.
Кирилл не ведет даже бровью.
– Мы с ним не знакомы.
– Да брось, – Эвелина откидывается назад, подпирая постель локтями, – уж перед кем, а передо мной юлить бесполезно. Я, может, не обладаю стальными мышцами, но владею куда более опасным оружием – правдой.
На мгновение Кир прикрывает глаза, чтобы успокоиться и не показать свои реальные эмоции.
– Птица Гамаюн?
– «Обладает умом и сообразительностью. Умом и сообразительностью», – задорно цитирует девушка советский мультфильм. – Она самая. Так что передо мной можешь не выделываться, дорогой Хрисаор. Что вы вообще все в этих землях забыли? Вам здесь, что, медом намазано? Сидели бы под своим собственным Олимпом, целовали бы пятки Зевсу.
– Чего ты хочешь?
– О, – шепчет Эвелина, – мне много не надо! Найти бы одну беглянку да перерезать ей горлышко карманным ножом. Фениксы, они, сам понимаешь, твари живучие, пока дело не доходит до старого доброго проливания крови.
– И?
– И я тебе уже сказала. По невероятному совпадению, в которое я, конечно же, не верю, частная школа «ФИБИ» с какой-то стати звонит и пишет только тем, кто мечтает осесть на дно, а не светиться звездой на небосводе. Но конечно, условия слишком соблазнительны, чтобы отказаться от такого предложения. Всем им обещают то, чего им так сильно недостает. Скажем, деньги или потерянный прежде ценный предмет. Бедняге Икару пообещали крылья! Наверное, надеются, что это вовсе не Икар, а скрывающийся под его личиной… кто? Кого они так упорно ищут?
– Слушай, – говорит Кирилл, – ты, конечно, очень смелая, но я во все это ввязываться не хочу…
Он собирается указать ей на выход, но Эвелине палец в рот не клади. Она вскакивает с кровати и, как хищник, стремительно приближается к нему до тех пор, пока между ними остается только пара сантиметров воздуха.
– Или… – Она тщательно принюхивается, как будто у лжи есть свой собственный запах. Ее глаза опасно загораются. – Или они тебе уже кое-что пообещали? То, чего ты не получил в прошлый раз?..
Кирилл с трудом выворачивается из заточения. Пальцами он вгрызается в остатки шевелюры и широкими шагами идет в сторону кухни. Эвелина, как Тень, следует за ним.
Набрав в стоявший у раковины стакан воды из-под крана, Кирилл присасывается к стеклу и принимается пить так быстро, будто от этого зависит его жизнь.
– Что? – комментирует Эвелина. – В горле пересохло?
Пустой стакан Кирилл сжимает в руке так сильно, что тот мгновенно крошится на мелкие осколки. Пахнет кровью.
– Что они тебе предложили, Кирилл? Мне важно знать.
– Зачем? – не своим голосом отвечает Кир.
Эвелина покровительственно касается его худого плеча.
– Если это то, о чем я думаю, то мы можем объединиться. Эта женщина убила мою сестру. Я должна отомстить ей. Просто обязана. Иначе превращусь в одну из этих девиц, что делают вид, что ничего не видят, потому что боятся за собственную шкуру.
Кирилл резко оборачивается к девушке лицом. Впервые за время их встречи на его губах – подобие улыбки.
– Ты так и умерла, да? Они – наверное, подружки – подглядывали из кустов, пока тебя разрывали на кусочки?
Если бы Эвелина умела плакать, она бы сейчас заплакала. Кирилл видит это по ее грустному, но все еще прекрасному лицу.
– Бери выше, мой друг. Я была той, кто сидел в кустах.
* * *– Ну что, ребята, контрольная не трудная. Главное, на вопрос «что вы сделаете с незнакомым младенцем?» не отвечайте «сожрать» – и все будет хорошо.
По классу разносится нервный смех. Пусть оценки для местных учеников не имеют особенного значения, они все же наполовину люди, а в них с рождения заложен соревновательный дух.
Шуршит бумага, цокают колпачки ручки. Временами кто-то из школьников чихнет или шепотом зачитает вопрос, но в целом впервые за долгое время в классе относительно тихо, и Глеб с наслаждением вдыхает эту тишину. Когда еще он увидит этих сорванцов такими сосредоточенными?
В конце урока, собрав работы, Глеб окидывает учеников взглядом.
– На следующей неделе у нас с вами будет неформальный урок. Можете ничего не приносить. Обсудим наш прогресс за семестр, поговорим по душам, так сказать. А в последний четверг декабря, не забудьте, у вас новогодний концерт в актовом зале. Хотя, конечно, вам, наверное, все учителя об этом талдычат по двадцать раз на дню. Но в мои обязанности входит напомнить вам еще раз. А теперь – все в сад!
Первой, как обычно, из класса вылетает Полина – неизвестно какая по счету дочь Перуна, в школе их сейчас учится еще три; у всех, конечно, разные матери. Девочка просто обожает пирожки с капустой, что изрядно отразилось на ее животе, а все знают, что пирожки достаются только тем, кто успел первым занять очередь. Глеб никогда Полину за это не винил. Не будь он ответственен за происходящее в классе, сам бы первый вылетал на запах еды.
Следом исчезают и остальные дети. Последним, как это часто бывает, собирается уходить Сева. Он как-то подозрительно долго складывал в рюкзак свою единственную ручку.
– Глеб Дмитриевич.
– Да? – Глеб отрывается от монитора компьютера, куда он вбивает очередную отчетность.
Мальчик переминается с ноги на ногу.
– Я хотел сказать, ну… Спасибо, что поговорили тогда со мной.
– Это моя работа, – отвечает Глеб и с удовлетворением мысленно отмечает про себя, что слова наконец-то ощущаются правдой.
Ближе к вечеру, когда Глеб уже у себя в комнате, телефон вибрирует о пришедшей зарплате. Эти нули – самое прекрасное зрелище, которое Глеб когда-либо видел. Их красота и изящность
