– Да куда им бечь-то?!
– На закат. К Сухоне-реке и дальше, к Новгороду. Туда проклятый не скоро еще доберется.
Воевода сморщился весь, скривился. Сорвал шлем с седой главы и шваркнул оземь. Да княжьей воле перечить не стал – споро подозвал отроков, разослал с поручениями. Предстояло бой оставить, Тиборск оставить – с позором бежать куда ноги унесут.
Благо нелюди вроде как поутихли. С появлением царя Кащея змеиный каган своих отозвал, назад отвел. Дивии тоже приостановились, развернулись, попятились. Дали передышку.
Оно и понятно. К чему теперь им сражаться, свои жизни терять? Вон какая страшная силища подошла. Да еще и с навьями, с умертвиями. Они как накатят все разом – так просто раздавят.
Дружина стала собираться вокруг князя с воеводой. Молодые бояре кричали, горячились – многие и не подчиниться пытались. Шутка ли – дома бросить, семьи бросить!
Повысив голос, Глеб вещал, что не бросить, а спасти! Они-то в одну сторону пойдут, а мирный люд – в другую. Кащей – не дурак, на баб с детьми не кинется, пока близко вои с оружием стоят.
И пока он за ними гоняться будет – остальные далеко уйдут.
Убедило это далеко не всех. Дома-то все равно сгинут. Разграбят их, пожгут. Все нажитое пропадет.
– Оно так и так пропадет! – рявкнул князь. – Теремов нету уже, считай! Забудьте о них! Любой другой путь – погибель не только изб, но и животов наших!
На висках Глеба вздулись жилы. Время поджимало. От Кащея пока ничего не слышно, войско его несметное замерло в паре верст к восходу. Но передышка недолго продлится. Вот сейчас они там разберутся в положении, выяснят, что к чему, – да сразу и грянут.
– Отступаем! – рычал Самсон на гридней. – Отступаем, околотни, князь велел!
На него кричали в ответ. Разгоряченные битвой, да еще и нахлеставшиеся трын-травы, хоробры рвались обратно, рвались в бой. Один даже замахнулся на воеводу – и был сбит с ног тяжелой оплеухой.
– Нишкните, неразумные! – гневно воскликнул подоспевший архиерей. – Что удумали – власти не подчиняться, князю не подчиняться?! Да в такую минуту?! Родина в опасности, мир христианский в опасности, а вы что затеяли?! Каждого самолично от церкви отлучу!
Это дружину слегка охладило. Смутившись, как нашкодившие дети, они исподлобья глядели на старца в черной рясе. Отец Онуфрий тоже был на поле брани, воодушевлял тиборское воинство и от всего сердца раздавал ворогу анафему.
Да и не только анафему. Немало он отвесил мзды и своим тяжелым крестом. Двух татаровьев навек упокоил с пробитыми головами. Старый шрам на виске побагровел, запунцовел.
– Но как же, батюшка… – вякнул кто-то из боярских детей. – У меня женка там осталась!..
– А у князя – нет?! – рявкнул архиерей. – Только о себе и думаете, себялюбцы! Смиритесь! Покайтесь!
– Утихни, долгополый, – мрачно сказал подошедший волхв. – Потом и смирятся, и покаются. А сейчас уходить надо – да быстро.
На руку ему сел филин. Всегнев Радонежич переглянулся с ним, обменялся словно безмолвными речами и рек:
– Кто здесь останется – сгинет. Кащеево войско к нам не идет, потому что нет уже нужды. Змей Горыныч сюда летит. В пепел обратит всех.
– Это тебе сова твоя сказала? – прищурился архиерей.
– Это филин, лоб ты толоконный, – презрительно ответил волхв. – Он птица. Птицы не разговаривают.
– Как узнал тогда?
– А вот, видишь, он мне на руку нагадил. Видишь, пятно какое? В форме змеи. Верная примета.
– Ты… ты что мелешь, язычник? – процедил архиерей. – Ты издеваешься, что ли?
– Конечно, издеваюсь! – разозлился волхв. – Ты на небо посмотри! К воздуху прислушайся! Вы, городские, ничего вокруг не видите, ничего вокруг не слышите! Когда Змей Горыныч летит – это как гроза приближается! За десять поприщ слышно… коли слышать умеешь.
Филин угукнул и уставился на отца Онуфрия. В его желтых глазищах архиерею почудилось осуждение.
– Ну все, довольно! – хлопнул в ладоши князь. – Устроили тут свару! Воевода, гонцы к Бречиславу отправлены?
– Ясное дело, княже, – пробасил Самсон. – Уж верно позаботится, устроит все должным образом.
– Надеюсь, – кивнул Глеб. – Так что и мы отходим.
На боярина Бречислава он полагался. Надежней него человека не знал. Батюшка, когда помирал, особливо сыну наказывал – Бречиславу верить всегда, слушаться во всем. Он уж точно не предаст, из казны не украдет и глупостей не наделает.
Но вывести целый город – задача нешуточная.
Глеб казнил себя за то, что не сделал этого раньше. И ведь хотел же. Пытался. Еще седмицу назад распорядился – уходить всем поелику возможно спешно. На закат. Кащей придет – никого не пощадит.
Но разве его послушались? Русский народ – он же известно какой. Пока дождь не хлынет – скирду не прикроет. Кто-то действительно уходил, но большая часть так и сидела на своем хозяйстве.
Надеялись, что пронесет. Что отсидятся за стенами. Что справится с бедой князь-батюшка.
Надо было, конечно, не словами увещевать, а пинками выгонять. Но не прибег Глеб к такому – других забот хватало.
Теперь-то уж, конечно, бегом побегут. Да поспеют ли, прежде чем Кащей в город войдет?
А Глебу сейчас войско хотя бы собрать, дружину. Бои-то еще идут. Кащей своих тварей хоть и к ноге подозвал, да они тоже не могут все сразу отойти. Там людоящеры с кем-то секутся, там татаровья скачут, там дивии во рвах застряли.
Да и кроме дружинных на поле брани немало вышло просто житных людей, смердов с оружием. Как их тут оставишь? Тоже вои, хоть и не особо гожие.
Раненых опять же прибрать надо. Мертвых уж не похоронишь, но хотя бы о живых позаботиться.
С этим торопились как могли. Помогали идти тем, кто еще мог, сажали на коней. Кто не мог – волоком тащили. Избушка бабы-яги подбежала – загрузили в нее две дюжины самых тяжких. Овдотья Кузьминишна сразу принялась над ними хлопотать.
– Давай, бабусь, езжай вперед! – наказал ей Глеб. – Дружина, на-конь!.. Шагом!..
Гридни двинулись прочь. Подальше от Тиборска и от Кащеевой рати. Шли и впрямь шагом, оглядываясь – чтоб не бросился поганый на город, чтоб за ними погнался. Еще и чеснок за собой щедро сыпали – колючки железные из трех штырей. Коли погонятся – так немало коней ноги распорет. Да и пеших, даст бог, сколько-то охромеет – все польза.
Но Кащеево войско с места не трогалось. Именно здесь бессмертный царь приказал разбить лагерь. Не во взятом городе, как ожидали многие, а в трех поприщах от его стен, на приметном холме. Объявив его местом сбора, Кащей созвал своих воевод – выслушать, кто в чем отличился.
Хан Калин, Соловей-Разбойник, Невея Мертвящая, Великий Тодор, Сам-с-Ноготь и Яга Ягишна отчитались один за другим – и каждый удостоился равнодушного кивка. Возложенные на них задачи они исполнили в точности.
А вот Тугарин Змиуланович обласкан не был. Вперив в него ледяной взгляд, Кащей Бессмертный произнес:
– Для чего ты вышиб ворота? Разве я не велел тебе просто окружить город?
– Мы выманили теплокровных наружу и раздавили их в чистом поле, – рыкнул людоящер. – Если бы
