– Осторожно! – Уоррен указал на кресло. – Там нет задних упоров. Если раскачаешься слишком сильно, полетишь вверх тормашками. Знаю, сам проверял.
Пакс зашел под навес, но садиться не стал. Замер, как изваяние, у правого плеча Эллиса.
– А тебе неохота присесть? – спросил Уоррен.
– Нет, – ответил Пакс.
– Неплохой костюмчик. – Уоррен повел стаканом в сторону посредника. – Здесь, может, и не впишется, а вот на главной улице будет смотреться как родной. Народ побогаче любил прогуливаться у всех на виду, всякие расфуфыренные аристократы с тросточками и зонтиками. А мы, честные фермеры, живущие у фронтира, не прячемся от дождя.
Эллис ждал, что Пакс снова начнет расхваливать красоты дождливого дня, но посредник почему-то промолчал.
– Льда нет, – извинился Уоррен. – Без холодильника тяжко приходится, но ничего, привыкли. Зимой я вырубал куски льда и пытался запаковать их поплотнее, но они все равно тают. Декс говорит, что дело в размере. В старину люди обустраивали просторные ледники, набивали их соломой и опилками. Так лед хранится гораздо дольше.
– Извини, я не могу понять… – сказал Эллис. – Что ты тут делаешь?
Уоррен прихлебывал чай и покачивался в кресле, будто все это было в порядке вещей: сидишь на крылечке воскресным днем, беседуешь с соседями. Он постучал себя пальцем по животу.
– У меня был рак поджелудочной, как у моего папаши. Что поделаешь, наследственность. Врачи поставили диагноз через семь лет после твоего исчезновения. Вот я и решил тоже отправиться в будущее – вдруг там уже нашли лекарство.
Эллис не сумел сдержать смех.
– Тебя веселят новости о моей смертельной болезни, дружище?
– Нет, просто… Понимаешь, я рассказал тебе про машину времени, но не упоминал про идиопатический фиброз легких.
– Идио… чего?
– Легкие у меня ни к черту. Болезнь неизлечимая. Тут только трансплантация может спасти, но я решил, что донорские органы пригодятся кому-нибудь помоложе. Я-то считал, что твой отец умер от инфаркта, как и мой.
Уоррен мотнул головой.
– Нет, он умирал медленно. Долго мучился. Бывало, сидим за ужином, а он у себя в спальне гудит, как паровоз. Я сначала думал, будто у отца поехала крыша, но потом, годы спустя, мать рассказывала, что под конец он был готов кричать от боли, но не хотел пугать нас, детей. Вот и изображал: «ту-ту-у-у!» и «чух-чух!» – как трехлетка, играющий с деревянными вагончиками. Не хотелось мне помереть точно так же.
– С тех пор медицина шагнула вперед.
– Ага. Мне назначали всякую химиохрень, но я не согласился. – Уоррен покачал головой, хмуро глядя на Файрстоун-лейн. – Не для меня такое лечение. Решил отправиться в будущее. Уж лучше поджариться в машине времени, чем словить зубами пулю из собственного пистолета… а я тогда всерьез об этом подумывал. Твои чертежи валялись у меня дома. Жалко было выкидывать – память о друге как-никак. Сам я ни черта в них не понял, но был у меня на примете один смекалистый парень – инженер по электронике, который раньше инспектировал конвейеры в «Форде». Его дядюшку сократили из НАСА. В общем, позвал я этого умника в бар, познакомил с горячей цыпочкой, и мы тут же стали лучшими друзьями. Они с дядей согласились помочь. Правда, считали, что я псих и затея бредовая. Но пока я снабжал их техникой и пивом, никто особо не возражал. Ворчали, конечно: «Нельзя создать гравитационный колодец из пластиковых коробок, аккумуляторов и айпада». Но я-то знал, что можно… у тебя ведь получилось.
Тут Уоррен отвлекся на двух клонов, которые возились с коровами. Даже встал с кресла.
– Хиг, твою ж мать! Да пни ты эту скотину! Где палка, которую я тебе дал?
– Я… ох… – Хиг, клон в широкополой черной шляпе, совсем растерялся.
– Корова должна знать, кто тут главный, – объявил Уоррен и покачал головой. – У этих лысых ублюдков ни смекалки нет, ни сноровки.
– А с каких пор ты стал бывалым ковбоем?
– Когда своя земля появилась, тогда и стал.
Уоррен снова сел в кресло, и Эллис подивился произошедшим переменам. Четыре дня назад живот мешал ему опереться о столешницу в баре, а теперь перед Эллисом сидел подтянутый защитник из футбольной команды.
– Но как получилось, что ты оказался здесь раньше, чем я?
– Понятия не имею, – откликнулся Уоррен. – Физику я прогуливал.
– И чем ты тут занимался?
Уоррен широко ухмыльнулся, переводя взгляд с Эллиса на Пакса.
– Работал, как проклятый. Что, по мне не видно?
– Почему же, видно. Очень бодрый Санта-Клаус.
– Он у нас шутник. – Уоррен махнул в сторону друга, обращаясь к Паксу. – Обхохочешься прямо, да?
Пакс опять промолчал, сжимая стакан нетронутого чая в руках.
– Машина перенесла меня в лес, к северу отсюда. Ты ведь тоже оказался там, да? Только у тебе, наверное, хватило мозгов, чтобы пойти вдоль течения реки. А мне не хватило. Я решил, что миру крышка, никого не осталось. Построил себе навес, потом хижину.
– Что, своими руками?
– А ты уже вообразил лесной домик с красивой картинки? Я соорудил лачугу из упавших стволов, толстых сучьев и прочего дерьма. Крышу застелил дерном – текла, как решето. От букашек вообще спасу не было. Первую зиму я едва-едва продержался.
– Как ты добывал еду?
– Захватил с собой винтовку с оптическим прицелом. Охота здесь такая же, как дома, только дичи гораздо больше. Одной оленьей туши хватало на целую неделю. Я много мяса попортил, пока научился делать солонину. Получилось не сразу, травился только так. Вот, – он хлопнул себя по впалому животу, – что делают с человеком белковая диета и физические нагрузки. Честная жизнь и тяжелый труд!
– И как ты добрался до фермы? Нашел реку?
– Нет. Я охотился к северу от хижины, мне не было резона устраивать походы на юг. Пока эти лысики не вышли на мою лачугу, я вообще считал себя последним человеком на свете. Они наткнулись на меня случайно, как горожане на НЛО. Чуть не обделались с перепугу: я ж не брился, оброс совсем. А они щеголяли в чем мать родила. Куклы бесполые, все как один.
Эллис улыбнулся.
– Ты тоже так подумал, да?
Он кивнул.
– Пугливые все, дерганые. Пялились на меня долго-долго, прям как твой друг. – Уоррен подмигнул Паксу, следившему за каждым его движением. – В конце концов, я и спрашиваю: на что, мол, уставились? Они опять чуть в обморок не попадали. Видать, думали, что я говорить не умею. Потом мы с ними немного побеседовали. Мне аж дурно стало, когда я узнал про судьбу человечества. Женщин больше нет, представляешь?
Эллис кивнул.
– Теперь всем приходится рукоблудить. Переселились под землю, у них там что-то вроде огромной видеоигры. Я начал учить этих ребят уму-разуму, чтобы
