Но перед ним все равно сидел Уоррен, так?
Эллис смотрел на пистолет в его руках и прикусывал язык, чтобы не попросить оружие обратно.
– Я оказался прав. Вот где настоящая жизнь! – Уоррен огляделся по сторонам со свирепым выражением лица, которое отлично дополняло его новый облик. – Да, здесь тяжко бывает. В первую зиму думал, что помру. Жуков есть пришлось, в прямом смысле слова. Чуть не отравился ягодами, пока научился отличать съедобные от ядовитых. В этом вся суть: начинаешь понимать, что плохо, а что хорошо. Что поможет выжить, а что убьет. Эллис, той весной я заглянул Богу в лицо – прямо как проповедники талдычат. Будто заново родился. Выполз из могилы в новую жизнь, новую эру Уоррена Экарда!
Он вытащил магазин, проверил патроны и вставил обратно. А потом снял пистолет с предохранителя и взвел курок.
Сердце Эллиса забилось быстрее.
– Вот тогда я и понял, что меня больше ничего не держит. Я свободен. Что хочу, то и делаю. Никто не сможет мне помешать. Никаких законов, понимаешь? – Он зловеще усмехнулся и подмигнул Эллису. У того перехватило дыхание.
«О каких законах мы говорим, Уоррен?»
– Если облажаюсь, то сам буду виноват. Я ведь думал, что людей не осталось. Один, как Адам. Гуляю с Богом по райским кущам, а Еву еще не сотворили, и эта дрянь не успела все испортить. – Он фыркнул и покосился на Эллиса. – Чего молчишь-то?
– Верни пистолет, пожалуйста.
Уоррен хохотнул.
– Нервничаешь?
– Ну, ты же у нас любишь отключать предохранители на опасных механизмах. Боюсь, что отстрелишь себе еще пару пальцев – на этот раз на ноге.
Уоррен улыбнулся, но Эллис не понял, что скрывалось за этой улыбкой: веселье, вежливое безразличие, снисхождение? Потом снова поставил пистолет на предохранитель, опустил курок и отдал оружие Эллису, прихлебывая чай.
– Даже странно, что тебе здесь нравится. – Эллис еще раз проверил предохранитель. Сердце продолжало колотиться как сумасшедшее. – Ни пива, ни льда, ни футбола, ни женщин. Как же так?
– Раньше я был пешкой в мире изобилия. Теперь я король пустынных земель. Все в моих руках. Огромный чистый холст, а не жалкий уголочек общей картины.
– И когда ты успел стать философом? Четыре дня назад разговаривал слоганами из рекламы пива.
– Все изменилось. Тут нет ни телевизора, ни радио, ни Интернета. Даже книжек – раз, два и обчелся. Ничто не отвлекает от раздумий. Я много размышлял о своей жизни и понял: мало того, что я нищ, так у меня еще и денег нет ни цента.
Последнюю фразу он произнес, глядя на Эллиса с веселым прищуром: поймет тот шутку или нет.
Эллис слабо улыбнулся, и Уоррен подмигнул ему.
– Мир был разрушен до основания. Теперь можно строить новый. Создать новую цивилизацию, не допуская прошлых ошибок.
– Цивилизация здесь уже есть. Миллионы людей не согласятся с твоими планами на будущее. Судя по тому, что мне рассказывали, поверхность Земли считается неприкосновенной.
– Ты же с ними общался. Знаешь, как они себя ведут. Будто дети малые. Даже сопротивляться не станут. И будем мы с тобой, как тот парень, который приплыл в Мексику…
– Кортес?
– Ага, он самый. Приплыл с жалкой горсткой людей и подмял под себя всю страну.
– Захватить Ацтекскую империю ему помогли пять сотен солдат, новое оружие и черная оспа.
– Да какая разница? Мы с тобой точь-в-точь как он. Единственные настоящие люди на планете. А остальные… не знаешь, как и назвать. Из них всю агрессию повывели. Чем-то похожи на мою вторую жену: будут орать, обижаться, но дальше скандалов и швыряния вещами дело не пойдет. Пригрози кулаком или охотничьим ножиком – и весь мир в твоей власти. С пистолетом можно и за бога сойти.
«Или за дьявола», – подумал Эллис.
Уоррен посмотрел ему в лицо и усмехнулся.
– Расслабься. Лавры Гитлера мне ни к чему. Просто хочу сказать, что лысики живут под землей и наверх не высовываются. Если мы с тобой построим здесь город, они не станут возникать.
– А если станут?
Уоррен погрузился в раздумья, прихлебывая чай. Из дома доносился звон посуды и хлопанье кухонных ящиков.
Эллис посмотрел на свой пистолет. Забавно – он так и не убрал его в кобуру. Раньше всегда сразу прятал. Положив оружие на колени, Эллис притянул к себе рюкзак и вытащил свое пальто.
– Замерз, что ли? – спросил Уоррен.
– Нет. – Ответ прозвучал отрывисто и зловеще, хотя Уоррен, возможно, этого не заметил. Не знал, что он собирается делать дальше.
Эллис вытащил письма, которые лежали в кармане с 2014 года. Сначала он даже сомневался, стоит ли поднимать эту тему. Зачем ворошить прошлое? Пегги мертва, прежнего мира больше нет. Однако боль была слишком свежей, и Эллис никак не мог оставить ее позади. Мать учила, что от воспаления лучше всего помогает перекись водорода. Прежде чем накладывать повязку на глубокий порез, надо щедро плеснуть перекисью прямо в рану – больно будет до ужаса, но иначе не заживет.
Эллис не сказал ни слова. Просто вручил письма Уоррену. Тот с озадаченным видом перебрал конверты.
– А, вот оно что… – наконец произнес он. В глазах мелькнуло понимание. – Старье-то какое. Значит, Пегги их сохранила?
Эллис молча сверлил его взглядом.
– Что? – спросил Уоррен.
Ни намека на сожаление и раскаяние.
– Ты спал с моей женой.
– Ага.
– Сразу после смерти моего сына. Ты трахался с Пегги.
Уоррен кивал, как идиотский китайский болванчик.
– Тебе и сказать нечего?
Уоррен пожал плечами.
– А что ты хочешь услышать, Эллис? Это случилось больше двух тысяч лет назад.
– Не для меня.
Уоррен кивнул, будто бы признавая справедливость его требований.
– Значит, хочешь, чтобы я извинился? – Он взглянул на пистолет, по-прежнему лежавший у Эллиса на коленях. – Или планируешь пристрелить?
Неужели так оно и случается – подсознание просто берет верх? Потому он и отправил Пакса домой? Стыдился того, что может натворить? В глазах посредника Эллис был удивительным человеком, и разочаровывать его не хотелось. Что там обычно говорят, когда какой-нибудь псих устраивает
