Пелена перед глазами становилась всё плотнее. Я и хотела бы уйти, но не могла сдвинуться с места. Отлеплюсь от стены – и рухну навзничь. Может, даже разобью себе лицо – это будет особенно обидно. Но наконец прибежала Дине, и Алдрик отпер дверь. Он первым вошёл в комнату, а уж за ним меня внутрь провела йонкери. Невероятным усилием Алдрик поднял с пола тяжеленное тело Хилберта и уложил в постель.
– Идите к нему, ну! – окликнул меня нетерпеливо.
Я, едва переставляя ноги, доплелась до кровати, уже не способная ни на сопротивление, ни на осознание своих действий. Смутно только поняла, что упала на перину и подползла к Хилберту, всему мокрому от пота. Онемевшими пальцами развязала ворот его рубашки, стараясь не смотреть в искажённое лицо, и с трудом, только при помощи йонкери, сняла её. А потом, путаясь в рукавах и подоле, стащила с себя халат, а за ним – сорочку. Услышала смутно, как хлопнула дверь, закрываясь за Дине и Алдриком. Я прижалась к Хилберту всем телом, обхватила его одной рукой и ткнулась лицом ему между лопатками.
– Всё… Всё… – зашептала, касаясь губами его влажных волос у шеи. – Всё хорошо, Хилберт. Слушай меня. Слушай… Я здесь.
Я погладила йонкера по напряжённой твёрдой груди – и провалилась в него, как в холодный пруд, освобождаясь от давления зова и освобождая его тоже. Тепло до самых кончиков пальцев прокатилось, когда он наконец расслабился, отступила скручивающая все его мышцы судорога. Сначала он задрожал, как в ознобе, стуча зубами, а затем замер и накрыл мою ладонь, лежащую на его животе, своей. Показалось, сейчас уберёт из вечного своего упрямства, но он переплёл свои пальцы с моими – и я потихоньку уснула, до странности остро ощущая себя настолько нужной – первый раз в жизни.
Утром почувствовала, как тёплая широкая ладонь скользит по моему бедру. Медленно – вниз, до колена, и снова вверх. Очерчивает ягодицы – и самые кончики пальцев касаются меня между ног, вызывая лёгкое содрогание и предвкушение. Похоже на сон… Может, это и был сон? Я дёрнулась невольно, просыпаясь, не понимая ещё до конца, где нахожусь и что происходит – и рука тут же пропала. И вдруг пришло осознание, что лежу совершенно обнажённая в постели, а судя по обстановке кругом – ещё и в чужой. И только за этим вспыхнуло воспоминание, как я здесь оказалась.
Послышались шаги босых ног – Хилберт встал передо мной и слегка небрежно бросил рядом мою сорочку и халат. Вот это накрыло вчера: содрала с себя одежду на раз-два и прыгнула к нему в койку.
– Доброе утро, вроу. Благодарю за помощь, – буркнул йонкер. – Только прошу впредь воздержаться от крайних мер.
Он отошёл, отворачиваясь, а я быстро натянула на себя одежду.
– А если без крайних мер нельзя? Вы хоть знаете, как сильно я вчера слышала зов? Зов, который слышали вы?
Села на постели, осторожно опуская ступни на прохладный пол.
Хилберт вздохнул, так и не глядя на меня, доставая из комода чистую рубашку: та, в которой он был ночью, наверное, вся насквозь пропитана потом.
– Ничего. – Он повертел её в руках и быстро надел. – Сегодня мы отправляемся в Пустошь. А там… Возможно, всё и правда станет хорошо.
В это мне верилось весьма слабо.
– А вы знаете, что ваше состояние очень сильно беспокоит многих в Ордене? Что некоторые спят и видят, как бы спихнуть вас с того места, что положено вам по наследству?
Хилберт повернул ко мне голову, завязывая ворот. Приподнял одну бровь, кажется, ничуть не беспокоясь из-за моих слов.
– Знаю. И даже подозреваю, кто вчера ввёл вас перед завтраком в такое смятение.
– Феддрик ван Стин… – начала я.
– …не оставил ещё надежд отделить антрекен от Саллийского королевства, – продолжил за меня Хилберт. – Он давно пытался склонить отца к союзу против Короны. Но Стражи – не армия. Они не принимают участия в войне без особой необходимости. И уж тем более его возня никак не касается Ордена. Да только он этого не понял, кажется, до сих пор. Хоть и притих последние годы. Но, видно, не совсем.
– Он угрожал мне. – Я обхватила себя руками за плечи. Показалось, в комнате слишком прохладно.
– Скоро вы будете связаны со мной, Паулине, – взвешивая каждое слово, попытался успокоить меня Хилберт. – Тогда многие недоброжелатели растеряют большую часть своего пыла. И я глотку порву каждому, кто посягнёт…
Он не закончил, разглядывая меня так внимательно, что я даже дышать на мгновение забыла. Его брови сошлись к переносице, а светло-серые глаза погасли в тени, и йонкер отвернулся.
Я и хотела бы тоже что-то сказать, но почти произнесённое им обещание отчего-то вогнало меня в лёгкое онемение.
– И что же мне брать с собой в Пустошь? – решила поговорить о том, что подступило к самому порогу. – Или…
– Возьмите только себя. – Хилберт улыбнулся, вновь окидывая меня взглядом, от которого захотелось спрятаться под одеялом. – Ну и оденьтесь соответствующе. Не на прогулку собираемся.
Я кивнула и быстро вышла из его комнаты: задерживаться в ней не хотелось. Лаура помогла мне собраться. И всё это время отчётливо ощущалось её напряжение вместе с некими внутренними колебаниями.
– Я не хочу вам зла, вроу ван Берг, – будто прочитав мои мысли, тихо начала Лаура, шнуруя на спине удобное шерстяное платье, которое я решила надеть для похода в Пустошь: жаль, какие-никакие штаны мне тут не положены – было бы гораздо удобнее.
– К чему вы это мне сказали? – Я покосилась на неё через плечо.
– Дело в том, что… Антреманн говорил со мной вчера. И попросил приглядеть за вами.
– Мениэр ван Стин вообще вчера был очень заботлив, – фыркнула я. – Что же, вы теперь будете шпионить за мной? И докладывать ему? Тогда зачем признались? Ведь антреманн, скорей всего, посулил вам что-то более значимое, чем дала я.
– Посулил. И мне пришлось согласиться, – укорила меня тоном служанка. – Знаете… Там, где я жила, не слишком-то много перспектив для хорошей жизни. И потому, когда вы предложили мне поехать с вами, пусть и в Волнпик, выбор был для меня очевиден. И я очень вам благодарна за это. И докладывать антреманну я ничего не собираюсь. Разве я плохо вам служила всё это время?
Нет, конечно. Никогда у меня не было такой эффективной и заботливой помощницы: служанкой даже язык не поворачивался назвать. Но теперь я знала, что ей тоже нельзя доверять до конца, а это изрядно портило мне нахождение рядом
