Лес проснулся (СИ)

заканчивается. А время следопытов закончилось давно! – Ты все время забываешь, что я лесной человек. И что мы с тобой на дикой планете в медвежьем углу Вселенной. Это и мое время, и мое место. Спрошу еще раз – ты со мной? – Ты не понимаешь... – Да хрен с тобой, – я повернулся и пошел. – Подожди! – Идешь? – В какую сторону лагерь? – Ты же только что собирался туда идти. – Я лишь видел, откуда ты вышел. – На юг и иди. До оврага. Там осторожнее – змеи кишат. Найди где его перейти, потом начнутся кусты вроде можжевельника, только лилового. Иди так, чтобы они с левой стороны были. Только осторожнее, там все сухими листьями засыпано. Тонкие, плоские, скользкие. Не навернись. Пару километров пройдешь, увидишь холм. За ним второй. Там лагерь. Точнее, что от него осталось. – Овраг? Змеи?! Что значит, найти, где перейти? Как ты перешел? – Ты вообще, как в разведку попал? – у меня впервые мелькнула мысль, что, я его переоценивал по всем статьям. Просто не хотелось думать, что раз сын генерала, то мажор бесполезный. Да и в бою, я его видел уже. Год назад около Окалинского горного парка, что на Хуракане высадились боевики, нанятые прежним владельцем мраморного карьера, в силу каких-то юридических перипетий, преставшего быть таковым. Хотели все сделать быстро и по-тихому, но ситуация, как в таких случаях часто бывает, переросла в локальную войнушку и пришлось вмешаться нам. Тогда, Михаил, то бишь Ефим проявил себя вполне неплохо. Говорю же, трусом он не был. Но вот сейчас... – Твою мать, Скиф! Ты нарываешься! – Ага. Я ж под кайфом. И никогда не поминай всуе мою маму. Никогда. Я остановился у края поляны. Следы и искать не надо. Духов здесь, действительно, было около сотни, еще и тащили что-то. Куда идти понятно. – Хрен с тобой, пошли вместе. Но говорю же, – это глупо! – И хрен со мной, и ты со мной. Хоть желание загадывай. Но я глупый, не буду. Как же хорошо, когда не больно! И погода классная. Ветерок принес аромат древесной смолы, листва шелестела как музыка. Какое все вокруг яркое и чистое. Ребят точно вытащу. Вытащим, точнее. Нормальный парень все-таки этот Ефим оказался. Согласился пойти ребят выручать. – ПНВ есть? Любой? Шлемов у трупаков не было. – Нет. Лагерь они полностью выгребли. Из техники только к лазерный указатель к автомату. Твой, я так понимаю? – Точно. Не надо, себе оставь если хочешь. Вроде, как трофей. Лучше скажи, как жив остался? Я рассказал. Мы шли по следам с оглядкой, но быстрым шагом. Духи чувствуется, беспечны и скорость сейчас важнее. Если повезет, догоним их еще до того, как стемнеет. – Ефим, спрошу – ответишь? – Ты уже спросил. – Отец тебя в разведбат зачем отправил? Ты мог бы гарнизоне каком-нибудь спокойно служить. А то и в штабе. Ефим кратко ругнулся и сплюнул. – Как я этот вопрос не люблю. – А что часто спрашивают? – Да постоянно. И всегда с таким душевно-понимающим видом, будто сейчас водки в мой стакан плеснут. Отец сказал, чтобы стать настоящим офицером, надо побывать в шкуре солдата. У него вообще пунктик на эту тему. С детства слушаю высказывания всех этих Сунь Цзы, Гая Мария, Суворова. Воинская честь! – А сам как к этому относишься? – Что отпахать в поле должен? Да нормально. Прав батя... жаль ПНВ нет. У духов-то их полно. Причем наших. – Да не работают они ни хрена. На духов уж точно. А если и работают, не включат их духи. Ни автоматы стационарные, ни компакты на глаза. Во-первых, не знают – как? Во-вторых, они не ждут нас. – А если по рации свяжутся с теми, кого ты покрошил? – Я не видел у них рации. – Точно. Тогда... – Ефим расслабься. Нельзя всего бояться. А твой батя, когда мы на связь сегодня не выйдем, может послать дрон раньше? Все-таки генерал, командующий операцией. – “Нельзя бояться...”. Это ты под аллилфанолом так говоришь. – Тебе дать? В сумке наркоты, как у дилера в новосибирском метро. – Нет. Мозги нужны чистые. – Так, по поводу дрона – что? Может раньше выслать? – Не знаю Скиф. Вообще батя у меня аккуратист. Дисциплина во всем. Один раз только на моей памяти выпил, и то после этого, заставил соседа, который нам в стену дрелью тарахтел, маршировать по лестничной клетке. Сначала соседа, потом его жену, что за мужем в коридор выскочила. – Уржаться. И что? – Что? Так и маршировали, – он в трусах, она в халате, пока соседи фараонов не вызвали. Так батя и их заставил. Второй колонной. А куда деваться? Он на них засаду устроил, по всем правилам военной науки. Пропустил мимо, засев под лестницей, зашел в тыл и приказал сдаваться. Затем строится. Ну и маршировать. – А менты что? – А что менты? Говорю же, сзади его не ждали. Они и стволы из кобуры достать не успели, а у бати “Леваш” в руках. Скандал потом был. Но замяли. Чтобы не расхохотаться пришлось руку прикусить. Да нормальный он парень! И чего все бочку на него катят? Как красиво солнце в просвет листьев светит! Ефим продолжал: – Отец рассказывал, что в молодости пил много. Он сразу после учебки попал на какую-то войнушку, до сих пор засекреченную. И вроде там горячо очень было. Признавался, что когда на Землю вернулся долго без канонады уснуть не мог. Тогда и пить начал. Когда понял, что спивается, завязал. – Стой! – я схватил его за плечо, – слышишь? – Нет. Что? Это был пока даже не звук. Просто легкая волна прошла по земле и по воздуху. – У тебя глюки. Тихо все. – Слушай. Тоже самое, но теперь еще и задрожала земля. Судя по выражению лица лейтенанта, это он почувствовал. – Это там, за..., – я споткнулся, подбирая выражения. Деревья бора напоминали и пихту, и ель,