Все было расписано и назначено: последние кон-трольные, проверки конспектов, график экзаменов... Марине, – хоть с какими оценками, – только б со школой покончить. Не того ждала от Мрыськи Варвара Владими-ровна: пусть не дал бог ума и таланта, но с экзаменами можно постараться?! так сдать, чтоб матери было чем гор-диться! А там, глядишь, в институт поступит, чему-нибудь да научат – человеком станет...
Глава 5. Сон как лекарство
«Почему, интересно, сначала выпускные балы и только потом экзамены? Не логичней ли бы было наобо-рот?» – рассеянно думала Марина, уставившись в больнич-ное окно, за которым буйствовал май. Но ни балы, ни экза-мены ее уже не касались. Нет, мир не рухнул, катастрофы не случилось, – так... маленькое недоразумение. За пару дней до первого экзамена она попала в больницу. На оста-новке выходила из трамвая, и вдруг нехорошо стало, в гла-зах потемнело, в висках застучало, и не вздохнуть, – так, при всех и бухнулась. Хорошо, под колеса не попала, доб-рые люди «скорую» вызвали.
«Чего вы хотите? – трудный возраст...», «вот вам и нагрузки, и недосып...», «совсем девчонка, а уже нервы...», – шептались сестрички, ставя капельницы и делая уколы. И наступал сон. Потом Анна Ивановна, заплаканная, с бе-леньким вышитым носовым платочком в руках, соседка по палате с сердобольным «Бледненькая! Тебе бы в де-ревню». И снова сон. Соня, с почтительно-сочувственным взглядом и оранжевыми мандаринами... И опять сон.
Выписывать пациентку не торопились. Аттестат об окончании школы без экзаменов, по среднегодовым оценкам вывели, с поступлением в институт врачи посоветовали подождать. А чтоб не терять времени, Марина решила поступить в училище, в ПТУ2, куда при-глашали без всяких экзаменов, – уже через год зарабаты-вать можно будет, и на вечернем учиться. А пока... Сказы-валась ли душевная тупость или подлость, которые подо-зревала в ней Варвара Владимировна, помощь врачей или непринужденная болтовня с Анной Ивановной и Соней, или просто удалось, наконец, выспаться, – Марине хоте-лось думать о светлом и радостном: о синем небе за окном, одуванчиковых россыпях на ярко-зеленых газонах и о ма-ленькой тайне, невидимо освещавшей ей душу, – о тайне по имени Алексей.
___
Часть II. Встреча вторая
Глава 6. Рабочие моменты
– Ты?! – из тени металлических шкафов навстречу Марине шагнул мужчина.
После солнца ее глаза с трудом привыкали к искус-ственному освещению, и мужчина казался незнаком. Челка и обильная щетина скрадывали черты лица, но в голосе слышалась уверенность, а в еле различимой улыбке мере-щилось что-то знакомое:
– Вы?
Вот так сидишь целыми днями, работаешь, учишь-ся, и не знаешь, что в соседних цехах творится, что за люди там работают. «Свои», – инженеры, техники, чертежники, работавшие в одном с Мариной отделе, – для нее уже родны-ми стали. В соседних отделах тоже знакомые были: то в сто-ловой пересечешься, то на субботнике... В другие здания – если случайно по бумажным делам зайдешь. Кто там чем занимается, над чем колдует, – это пусть итээровцы3 вника-ют. Они свои институты позаканчивали, в жизни опреде-лились, им и карты в руки. Марине и так дел хватает: с утра на машинке стучишь, как дятел, в обед поесть надо, в ма-газин сбегать, бабушке позвонить, потом опять за машинку. А машинка – гром! Машинка – зверь! Корпус расшатан, ка-ретка вылетает, клавиши западают. Ей бы в музее стоять, – да на чем же тогда работать? где другую такую умницу-красавицу найдешь?
Вот и приходится чинить да подкручивать. Свободная ми-нутка если и выпадает – в конспекты лезешь: готовишься, повторяешь. Студентам-вечерникам в институте спуску не дают. С лекций домой идешь никакая, а дома – бабушка. Анна Ивановна хоть и старается молодцом держать-ся, виду не подавать, но годы свое берут. И ладно бы годы, – душа у нее молодая, светлая! Здоровье подводит, вот что! Матушка, натура утонченная, аристократичная, – все в ней против дурного да грязного восстает, болезней как огня бо-ится, от санитарии только что в истерики не впадает. А Ма-рине и спокойней от того, что сама все делает: меняет, сти-рает, убирает. Опять же с бабушкой лишний раз поболтать можно. А с утра – опять на работу... Жестковато выходит, но посмотришь на сокурсников: тоже, бедолаги, крутятся. У многих семьи, дети, с жильем сложности, – ничего, справ-ляются, а у Марины и проблем-то серьезных нет, – знай себе учись, а там и с работой устроится, и зарплата повы-ше будет, и бог даст, бабушку подлечить удастся. Так что не время уставать, – делá делать надо.
И делала, и получалось, и не потому что в Марине обнаружилось нечто выдающееся, просто сам мир, от ко-торого она ждала отвращения и возмездия за все свои несо-вершенства, оказался не так уж свиреп, принимал ее такой, как она есть, бестолковой и неидеальной. И было в этом приятии нечто столь крамольное и непозволительное, что лучше б Марине и вовсе чувства утратить, чем до таких озарений докатится. Но пугающее ощущение легкости, од-нажды осветив ей душу, прирастало все новыми всполоха-ми чудесных откровений, все настойчивей призывало по-новому полюбить мир, неожиданно великодушный и щед-рый. Марина влюблялась во все подряд: в улицы, по кото-рым ходила, в шум суеты, в немощную зелень дворов, в свежесть утренних часов и тишину вечеров... И, – что уж было совсем непонятно, – мир отвечал ей тем же. В инсти-туте особого героизма не требовалось, разве что на лекции ходить да зачеты сдавать, – не так сложно, порой увлека-тельно. Итээровцы на работе, студенты и преподаватели в институте, просто случайные прохожие относились к ней с такой благожелательностью, что, будь ее воля, каждому бы спасибо сказала и цветов надарила...
И только Варвара Владимировна, по своей прозор-ливости, по-прежнему на дочь без омерзения смотреть не могла. Мало того, что Мрыська внешне – копия отца, так еще и лгунья, каких свет не знал. С виду девочка при-личная: учится, работает, деньги домой носит, с бабушкой возится, с людьми ладит, а чует материнское сердце недоб-рое, – покажет себя «Мариночка», так покажет, что все сле-зами умоются. Варвара Владимировна боялась и ждала этого: к разговорам дочери прислушивалась, хитрые во-просы задавала, чтоб на лжи подловить (неприятно, а как
