– Анри жив и отравляет мир своим существованием. Что же касается побудивших меня причин… не ожидал от тебя такой пошлости, – выплюнул он, и само это опровержение подтвердило, что им двигала ревность. – Мне нужно было молодое здоровое тело. Моя предыдущая попытка была неудачной. Я взял слишком много разных фрагментов. Я не был уверен в технике, так что лепил покрупнее, чтобы работать и наблюдать было проще. Я использовал части животных подходящего размера и формы. Я был уверен, что выйдет нечто замечательное. Нечто новое. Но существо получилось отвратительным. Я не мог повторить свою ошибку. Нужно было действовать тоньше. Усовершенствовать свое творение. Работать с одним телом – или хотя бы сократить число фрагментов до минимума.
– Я ее видела. – Я всхлипнула. Перед глазами у меня снова возникла Жюстина, тело которой хранило следы жестокой погони Виктора за властью. Когда я думала о ней, я чаще видела ее мертвое лицо, чем живое, которое я так любила. Виктор отнял у меня не только Жюстину, но и воспоминания о ней. – Я похоронила ее своими руками.
– Это ты ее забрала?
Он сжал кулаки, и на костяшках натянулась белая кожа, которую я когда-то целовала, чтобы помочь ему успокоиться. Руки, которые я держала в своих и от которых ждала защиты. Руки, которые задушили Уильяма и обрекли Жюстину на смерть! Он шагнул ко мне.
– Как ты смеешь меня преследовать! Тебе было велено ждать меня дома. Я предоставил тебе возможность оставаться в неведении. Если ты огорчена, ты сама в этом виновата.
– Я думала, что защищаю тебя! Я думала, что чудовище тебе угрожает, а я тебя спасу! – Я помахала у него перед носом своей записной книжкой, а потом швырнула ее на пол. – Я хотела защитить тебя так же, как ты якобы защищал меня. Но это был ты. Ты разложил ее на столе, как зарезанного теленка! Ты затушил самый яркий, самый чистый огонь на свете, чтобы забрать себе мертвую плоть.
Он пренебрежительно фыркнул.
– Ты ее переоцениваешь. Она была простушка. И притом не слишком умная. Что полезного она могла принести миру, проживи она еще десять, тридцать, даже сорок лет? Ничего. А теперь ее тело для нас потеряно. А ведь в смерти ей предстояло послужить высочайшей цели, какую только можно вообразить!
– Она любила твоих братьев! Она их растила!
Виктор небрежно пошевелил в воздухе пальцами.
– Учить ребенка может любой. Гувернантки взаимозаменяемы. Не помню, чтобы ты возражала, когда мы решили избавиться от Герты.
– Мы не убивали Герту!
Я замолчала и в ужасе зажала рот рукой. Герта исчезла. Растворилась через час после того, как Виктор вышел из комнаты. Мы никогда больше о ней не слышали.
Виктор решил проблему за меня.
Еще недавно его взгляд, полный снисходительного раздражения, вогнал бы меня в ступор и заставил немедленно сменить тактику. Даже сейчас я вздрогнула, увидев его. Он изогнул губы в улыбке.
– Не говори, что не одобряешь моих методов, когда столь многим из них научила меня сама. Ты ведь с самого начала дала понять: тебе все равно, что я делаю, до тех пор, пока ты не знаешь подробностей. Таков был уговор!
– Нет. Нет-нет-нет. Я никогда об этом не просила. Я никогда этого не желала.
Мне хотелось мерить шагами комнату, свернуться в клубок, кинуться к нему с криком, ударить его. Но я просто стояла и смотрела на юношу, которого знала всю жизнь, юношу, которого, как я думала, знала лучше самой себя. Я смотрела на незнакомца, но понимала каждый проблеск эмоций на его лице. Примириться с этим было невозможно.
И все же я не понимала.
– Но зачем ты вообще это делал? Зачем тебе нужна была Жюстина? Как тебе вообще могла прийти мысль создать чудовищу подругу?
Он нахмурился, недоуменно склонив голову.
– Зачем мне отдавать что-то этому отродью? Как только оно сделало свой первый вздох, я понял, что потерпел сокрушительную неудачу. Ты видела его. Ты должна понять. Мой план провалился, закончился отвратительной ошибкой. То, что эта ошибка продолжила преследовать меня, ходить за мной, угрожать мне, – наказание за мой грандиозный провал в погоне за совершенством.
– Какого совершенства, по-твоему, можно достичь в смерти?
Он возвел глаза к потолку и едва заметно покачал головой.
– Ты не понимаешь. Ты никогда не понимала этих вещей. Ради тебя – той, что способна оценить красоту мира и не желает заглядывать вглубь, – я сделал это ради тебя. Чтобы тебя спасти.
– Спасти меня от чего? За последние несколько недель я испытала величайшие страдания в своей жизни, и причинили их твои незримые руки!
В одно мгновение он оказался рядом со мной. Я отпрянула, вжавшись в стену. Он стоял между мной и дверью. Его гнев нарастал, но пока он себя контролировал. В конце концов, я была здесь для того, чтобы его успокаивать.
Никогда больше я не стану его успокаивать.
Он схватил меня за плечи, впившись пальцами в кожу, и затряс.
– Страдание временно! И ты тоже! Я едва тебя не потерял. Ты бы умерла и оставила меня одного. Когда я увидел, как ты, больная, лежишь в постели и ускользаешь от меня, я поклялся, что не позволю этому случиться. Ты моя. Ты принадлежишь мне. И будь я проклят, если позволю омерзительной хрупкости плоти отнять тебя. Ты думаешь, я получал удовольствие от того, чем мне приходилось заниматься? Я ненавидел свою работу. Но я должен был ее выполнить. Весь мой труд, все мои жертвы служили одной цели: победить смерть. Я украду у нее искру творения, чтобы сделать жизнь вечной, чтобы защитить ее от разрушения. И я сделаю это для тебя. Когда я добьюсь успеха – а я его добьюсь, – ты будешь самым счастливым созданием в Божьем мире, потому что ты больше не будешь Его рабой. Я займу Его место. Я стану твоим богом, Элизабет. Я создам тебя заново по образу и подобию своему, и у нас будет наш собственный Эдем. И его никогда у нас не отнимут.
– Ты сумасшедший. – Мой голос дрожал, но я в состоянии была сдерживать свою ярость. А вот его ярость можно было использовать как оружие против него. Он уже был на грани, почти поддавшись своим слепым страстям. Мне оставалось только его подтолкнуть.
– Я испугалась, что ты сошел с ума, когда увидела лабораторию в Ингольштадте. Я защитила тебя, уничтожив ее. Мне следовало догадаться, что главная опасность была внутри – в твоем разуме и в том, что у тебя вместо души. Ты безумен, и я не
