— О-о, я даже не начал толком, а он течет, какой прыткий, — Лерментис улыбался уже скорее коварно, а в сочетании со своим взглядом монстра, так и вовсе — как настоящий демон похоти. Юноша все еще собирался с мыслями и растворялся в новых сладких ощущениях, а его щечки призывно горели, словно напрашивались на что-то большее.
— Шед, пожалуйста, если ты не, прекратишь, то я… — Велиан запинался, он не знал, как окончить фразу, не знал, почему ему действительно приятно чувствовать чужие пальцы, не знал, почему они так ласковы и осторожны и почему же так хочется двинуться им навстречу. Ведь все это богомерзко и невыносимо грязно, как говорят, а на деле, это так сладко! Почему грех настолько заманчив? Уж лучше бы было больно и противно, тогда можно было прекратить, но сейчас, как ни старайся, не получится оттолкнуть этого черного ангела, что дарил невероятные ощущения.
— То ты кончишь? — усмехнулся — Думаю, что ты кончаешь очень быстро, ты же молод, здоров, неопытен и давненько не удовлетворял себя.
Исследователь вспыхнул еще ярче, но на этот раз от негодования. В уже поплывшем сознании возникла целая тирада и разомлевший, раскрасневшийся паренек уж было собрался ее озвучить, только крылатый резко сдернул одеяло и так же шустро задрал светленькую ночнушку юноши, обнажая вполне среднего размера, аккуратный эрегированный член, бесстыдно текущий, что прекрасно видно в лучах утреннего солнца. Громкие и пылкие фразы так и замерли в горле златокудрого, он сам замер, приоткрыв ротик. А Шед совершенно обыденно, будто ничего особенного не происходит, устроился у ног желанного юноши и развел его колени, как можно шире, наслаждаясь видом возбужденной плоти.
— Значит так, ты не дергаешься и не пытаешься меня спихнуть, иначе я случайно причиню тебе боль. Ты лежишь, как хороший мальчик и только наслаждаешься, я все сделаю сам, — лерментис строго напутствовал обалдевшего Веля и ловко вобрал в рот славного малыша целиком, смакуя вкус его смазки. Он действительно отличался от той мерзости, с которой приходилось работать, да и сам член, пусть и средний, но казался таким удивительным, особенно после целого года без плотских утех.
Шед чуть не урчал от одной мысли, что он первый, кто смакует его. Растлитель практически сразу сдавил опытным и жарким горлом возбужденную плоть, обсасывал ее жадно, как вкуснейший леденец и все не мог насытиться своей новой, милой игрушкой, такой горячей и совсем неопытной. Он соскользнул с этого малыша лишь затем, чтобы жадно обвиться вокруг его ствола похотливым и длинным язычком, который достал практически до мошонки, словно тонкое щупальце. Вот только Велиан этого изврата не видел, ведь он лежал в оцепенелом ужасе, закрыв пылающее лицо ладошками, зато он чувствовал, как жаркий и опытный язычок играет с ним в свою пошлую игру, оставляя влажный след, сдавливая и лаская.
Если раньше Шеду приходилось почти что давиться, забивать внутрь себя отвращение и нежелание работать, то сейчас до единого перышка, он желал касаться и впитывать в себя это невинное сокровище, слизнуть каждую капельку, обласкать своим языком до потери пульса и сорвать столько стонов с этих невинных губ, сколько возможно. Он наслаждался невинным мальчиком, как не наслаждался ни одним из многочисленных клиентов в своей жизни.
То, что сейчас творилось с Велем — настоящий кошмар из смеси стыда, отчаяния и райского блаженства. Минет в его понимании всегда был уделом только падших женщин и конченых развратников, и всегда казалось, что он противен всем участникам процесса, а на самом деле? О, видел бы он истинное счастье на лице Шеда в эти бесстыдные моменты, то многое перевернулось бы в его представлении мира. Юноша старался, пока еще соображал, сдерживать стоны, даже пытался возражать, но умелая глотка и длинный прыткий язык любовника очень скоро заставили его развести коленки подобно дешевой девке и громко, несдержанно стонать, отдавшись во власть пороку.
Чернокрылый старался, как никогда, он легко управлялся с неопытным, но чувственным телом и, ощутив приближение финала, слегка прервал ублажение юноши, чтобы быстро облизнуть пальцы, которые через секунду ворвались в совершенно невинную и нетронутую попку. Раздвинув стенки, они сразу и безошибочно, уперлись в самое сладкое местечко Веля, и, конечно же, пульсирующий член в этот самый момент страстно заглотили до основания.
Велиан заорал, чуть не срывая голос, но уж точно не от боли, а от рухнувшего на него блаженства, с которым не могла сравниться ни одна его попытка ублажить себя самостоятельно. Пока он изливался в жадное горлышко, тело билось в сладких судорогах и бесстыдно и даже похотливо сокращалось на пальцах любовника, сжимая их. Да в этом мальчике таится такая чувственность и желание, что просто грех не обучить его новым граням наслаждения.
Шед с огромнейшим удовольствием проглотил все до капли, закрыв глаза от вкуса своего невинного мальчика, затем он ловко облизал ствол, удовлетворенно улыбаясь. Лерментис приподнялся, с умилением наблюдая, как его Вель глотает ртом воздух, еще купаясь в отголосках оргазма.
— Это, я... Никогда раньше... Все это...— на крылатого смотрели пьяными глазами и с таким истинным счастьем, как не смотрел никто до сегодняшнего дня. Интересно, что с ним будет, когда он осознает, что его милую дырочку еще терзают?
Велиан оторопел, моментально очнувшись, и инстинктивно сжался на пальцах, чем только позабавил лерментиса. Как вообще возможно такое удовольствие в принципе? Вопреки всем ужасам, что доводилось слышать, сейчас он совершенно не чувствовал никакой боли. Его совсем слегка растянули и это даже немного приятно. А вот так лежать, раскрыв всего себя кому-то другому, да еще и при свете дня — истинный кошмар, наполненный стыдом. Юноша тихонько стал сводить колени вместе, при этом он старался соблюдать напутствие опытного любовника и не дергаться, дабы не навредить себе.
— Шед, пожалуйста... — Велиан беззащитно и беспомощно пискнул и его отчаяние, страх и стыд прекрасно чувствовались не только в голосе, но и по сжавшимся стеночкам. Эта игра для лерментиса, конечно же, была приятной, но мальчику она приносила мало удовольствия, так что растлитель деликатно и медленно убрал пальцы, решив оставить самое интересное на будущее. Юноша тот час подскочил на кровати, чуть не свалившись с нее, и закутался в одеяло по самый подбородок так, что лишь красные щечки и было видно вместе с горящими голубыми глазами.
—
