Крылатый собственным ушам не верил, не мог поверить, ведь эти слова в принципе невозможны. Но Велиан совершенно не способен врать. Его взбудораженный звонкий голос, буквально пронзил лерментиса насквозь. Всего несколько слов, но они намертво вбились в его, казалось, умершее сердце ярким лучом, пронзили всего до кончика каждого оставшегося потрепанного перышка. И едва исследователь протараторил свою невероятную фразу, как его крепко-крепко стиснули в объятиях, обхватив руками, как единственный шанс спастись. Кажется, еще и облезлыми крыльями обняли.
— Спасибо, — коротко, едва разборчиво, задыхаясь, пролепетал Шед. Он дрожал и беззвучно, возможно впервые в жизни, плакал, уткнувшись мокрым лицом в плечо Велиана. Он не рыдал, когда его били, унижали, когда через него проходили сотни клиентов, он не проронил ни слезинки, когда его выкидывали, как вещь, и не жаловался, когда так же, как вещь пользовали. А вот сейчас, словно за все те беспросветные годы оренийских борделей и подворотен, рыдал, вздрагивая и вжимаясь в своего мальчика. В мальчика с необычным чистейшим сердцем, в котором нашелся уголок для комка грязи, лерментис себя чувствовал этим, кажется всю свою жизнь.
Вель совершенно растерялся, по его шее и на его плечо падали чужие мужские слезы. Он буквально ощутил всю боль, которую испытывает потрепанный и изуродованный жизнью чернокрыл. Его собственные проблемы показались ничтожными и совершенно незначительными по сравнению с тем, что пришлось пройти этому созданию, с чем ему пришлось жить не один год. Велиан ничего не говорил, и не спрашивал, он молча обнял вздрагивающего парня, словно хотел отдать ему свое тепло и успокоить биением сердца. А потом оба провалились в тихий безмятежный сон, и никто из них даже не помнил как.
Комментарий к 4. ПризнанияНЦа стала еще ближе!
====== 5. Близкое знакомство ======
Комментарий к 5. Близкое знакомствоОсторожно, в этой главе присутствует НЦа!!!
Исследователь спал, как младенец, лишь под утро, когда безжалостные солнечные лучи играли на его лице, он заворочался, потянулся и распахнул лазурные глазки. Какой странный сон ему вчера снился, что его целовали сначала, а потом он сам признался в собственных сомнениях, а дальше случилось невероятное! Его вечно спокойный и улыбчивый крылатый друг ревел на его же плече, ну разве возможно такое? Конечно же, нет...
Первое, что едва проснувшийся Вель увидел — это черные, бездонные глаза Шеда, который лежал рядом, любуясь сонной мордашкой и смешными золотыми прядями, что торчали во все стороны. И да, в этом бесконечном, таинственном взгляде, что прямо сейчас смущал паренька, горели озорные огоньки, которые даже немного настораживали. Лерментис теперь был менее болезненным, он словно ожил, засиял желанием жить! Даже его лицо, лукавую улыбку и шальные глаза больше не скрывала завеса из спутанных черных локонов.
— Это... Это все было? И я честно все рассказал? — Велиан обнял ладонями лицо и чуть не зарыдал от отчаяния. — Ну, почему я идиот-то такой?!
— Вель, еще глупее сопротивляться своим желаниям. Особенно, если ты девственник, который покраснеет от слова «попка», — с невозмутимым видом и все такой же легкой улыбкой ответил чернокрылый.
— Меня из научного совета выгонят! Семья отречется, да все отрекутся, мне конец. — Мальчонка поднял свое красное лицо, уши тоже немного пылали. А вот в глазах плескалось отчаяние, и уже поблескивали слезы.
— А ты просто не рассказывай о своих тайных желаниях мамочке, зачем ей знать про влечение к крылатым парням? — лерментис гибко, как в свои лучшие годы, дотянулся до юнца и поцеловал его прямо в раскрасневшуюся щечку. Сейчас губы Шеда были нежны, осторожны и так сладки, чем он и спешил поделиться. Кажется, во время поцелуя, по бархатистой коже прошелся еще и похотливый остренький язычок. Вель должен был отпрыгнуть, отодвинуться, ударить, но его сердце словно замерло, ведь этот поступок оказался действительно приятным, пусть и таким странным.
— Я... Я не знаю, что с этим делать? Это жутчайший грех, которому придаются осужденные и падшие аморальные люди!
— Мой наивный исследователь, многие люди частенько предаются самым разным грехам, пострашнее этого, а потом корчат из себя моралистов. Ты слишком много думаешь. Смотри на свои порывы, как на маленькое невинное увлечение.
— Но это... Это ужасно и мерзко! Это значит, что я не смогу... Не смогу жениться, — Вель запинался и говорил все тише, пока не смолк и не уронил погрустневшую мордашку, на которую тотчас упали золотые локоны.
— Тебе девочки нравятся?
— Да, — едва различимо, — и ты нравишься.
— Как девочка, или как мальчик? — крылатый оперся на руку, устроившись рядом и наблюдая за смущенной физиономией и чуть дрожащими губами. До чего же Велиан сейчас очарователен, так бы всего и расцеловал! Похоже, этого паренька воспитывали в лучших традициях сурового монастыря, да это просто настоящий праздник для бывалого развратника!
— Я... Я не знаю. Ты просто красивый, — совершенно озадаченно, — ты, как божество. Как демон!
— Ну, ты не безнадежен для мамы. Сможешь жениться, если захочешь. Тебе просто нравятся оба пола. Это не страшно, — Шед говорил сейчас, как настоящий специалист, а юноша лишь хлопал удивленными глазками, словно неопытный школяр, который ничего в этом не понимает.
— Но ведь это то же богомерзко, ненормально как-то, и…
Паренька вновь оборвали, чернокрылому стоило лишь забраться рукой под одеяло и положить свою горячую ладонь на бедро, как Велиан моментально затих, в его распахнутых, окончательно проснувшихся глазищах застыл ужас.
— Мы едва знакомы! Шед, ты... Ты, я тебя выгоню!!! — исследователь быстро тараторил, и уже почти оттолкнул пернатого, забарахтался под одеялом, переполняясь праведным негодованием.
Пока малец возмущался, ладонь лерментиса скользнула под ночнушку и очень быстро оказалась на его достоинстве, от чего юноша оторопел окончательно. Ему никогда не приходилось чувствовать чужие пальцы именно там, их тепло, ласку, их любопытство. Одновременно это и пугало и привлекало почему-то. Хорошо, что сверху накинуто одеялко и происходящий ужас можно только чувствовать.
— Шед, это же отвратительно, мерзко. Если не прекратишь, я точно... тебя... прогоню, — Вель почти шептал, то, что он ощущал, было не просто странным и жутким, но и приятным. Совершенно не хотелось отталкивать лерментиса и уж тем более прогонять. А в удивленных лазурных глазах уже горел огонек желания и огромное любопытство.
— Он не мерзкий, он мне нравится. Небольшой, но приятный, совершенно здоровый и такой миленький, вот прямо, как и его хозяин. Я готов биться об заклад, что он чертовски вкусный, —
