Если Алхимик останется навеки погребенным во мне, кто я тогда? Даже не Джулс Эмбер. Никто.
Встаю и отхожу к двери. Внезапно возникшее желание побыть одной и выбраться из обманчиво красивого форта Вора становится слишком сильным.
Лиам тоже поднимается, неуверенно глядя на меня.
– Не надо, – говорю я. – Мне нужно подумать.
– Ты не можешь уйти, Джулс, это небезопасно…
– Не надо! – голос еще громче, почти крик.
Лиам моргает, опуская протянутую ко мне руку. Замечаю обиду в его глазах, но все равно разворачиваюсь и бегу вниз по лестнице.
На улице жадно вдыхаю холодный весенний воздух, но это едва ли помогает прояснить сознание. В носу остается запах дыма, а в ушах – шум криков.
Сколько столетий назад произошла та ночь, когда пламя сожгло форт Вора и развеяло младших алхимиков по ветру? Сколько людей тогда погибло из-за меня? Их потеря – потому что они сгинули, я чувствую это – все еще разрывает меня. Они последовали за мной, шепчет совесть, потому что доверяли.
Увиденное отличалось от моих предыдущих видений, в Эверлессе и на дороге. Я не убегала, не сидела беспомощно прикованной в темницах, а находилась в форте Вора с младшими алхимиками, чувствуя ужас и панику, как и они. В воспоминании я чувствовала себя живой, могла двигаться, говорить и ощущать запахи. Рука до сих пор помнит тяжесть кинжала в ладони, такую же реальную, как боль сломанных ногтей или жар прикосновения Лиама.
Встав на колени и вдыхая свежий запах прохладной травы, я отчаянно желала почувствовать настоящую твердую землю под ногами. Картинки воспоминаний понемногу гаснут, уступая место влажному запаху почвы, звукам ветра в кронах деревьев. Воспоминания, накрывшие меня в той маленькой комнате, как саван, постепенно отпускают меня.
Я поднимаю голову и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на форт Вора. Лиам все еще там, с зажженными лампами, но отсюда, с улицы, как и прежде, видны лишь красивые пустые руины.
В мой разум закрадывается подозрение. Это может оказаться каким-то жестоким трюком Каро: еще одной частью ее извращенной игры, подобно тому, как она манипулировала предыдущей Королевой, запуская щупальца своей магии ей в голову…
Или это вовсе не Каро, а моя собственная слабость? Распадаюсь ли я на части, схожу ли с ума, не имея возможности удержать столетия воспоминаний?
Нет, форма глифа всплывает перед глазами, написанная горящим золотом моей крови. Глиф и форт Вора вместе затянули меня в воспоминание, формы и линии переплетаются надо мной словно сетка.
Оставленное послание – для меня.
Кинжал. Он был в моей руке, я все еще чувствую его тепло, его свет – значимый привет из прошлого. Его рукоять была в форме змеи – это что-то да значит. Я сжимаю и разжимаю пальцы, словно одним лишь усилием воли могу заставить его появиться передо мной. Зажмуриваюсь и пытаюсь представить, как вырезаю эти странные формы, увидеть еще хоть что-то из того, что силюсь так отчаянно вспомнить.
Но это бесполезно. Воспоминания скрыты где-то на задворках сознания, их смысл ускользает, как светлячки перед рассветом.
Шум голосов вдалеке заставляет меня открыть глаза. Неприятное ощущение рождается в животе, когда понимаю, как далеко ушла от форта. Вокруг меня сосны, под ногами ковер из иголок. Вдалеке еле различим шум города. Это небезопасно, предупредил Лиам.
Меня охватывает страх. Не стоит убегать от Лиама, когда воспоминания вот так затуманивают мой разум.
А потом впереди, на тропинке, ведущей, как мне кажется, к воротам, замечаю фигуру. У меня уходит какое-то время, чтобы понять, что человек – это девушка в одеждах ученого – не двигается. Она сидит на траве спиной ко мне, склонившись над чем-то на земле. По ее застывшей позе понятно, что она поглощена тем, что делает.
Знаю, что нужно бежать, но любопытство толкает меня вперед. В тени деревьев – сумрак, и надеюсь, что она не сможет разобрать черты моего лица.
Пока раздумываю, стоит ли окликнуть ее, под ногой раздается хруст. Не успеваю подумать, как девушка подпрыгивает и разворачивается, разбрасывая вещи, выложенные на земле вокруг нее: вижу блеск металла, белизну кости.
Вещи ведуньи.
– Кто там? – спрашивает девушка.
Узнаю в ней одну из пьяных прохожих – девушку, Стеф, которая, по словам Лиама, происходит из семьи ведуний. Именно она тогда насмешливо кричала: «Долгих лет жизни Королеве». В любом случае сейчас девушка трезва. Она обшаривает лес своими темными глазами, а ее тело заметно напряжено, словно Стеф готова в любой момент атаковать.
Я могла бы стоять неподвижно или ускользнуть. Но воспоминание все еще царапается во мне, рычит мне в ухо. В голове рождается мысль, опасная, отчаянная.
Прежде чем узнать, что я – Алхимик, а Каро – Колдунья, мы с Каро и Иной навестили ведунью в Лаисте. Это было в ту ночь, когда все изменилось раз и навсегда: Ина хотела провести регрессию крови, деревенский ритуал, при котором возможно повернуть собственное время вспять и позволить потерянным воспоминаниям всплыть на поверхность, пролистать моменты, словно страницы в книге. Как и многие населяющие изолированные города Семперы ведуньи, ведунья из Лаисты тоже была мошенницей, но ее полная дыма лавка вызвала во мне воспоминания, яркие детали, погребенные в глубине сознания. После того похода я направилась в Брайарсмур, где мне открылась правда о моем рождении.
Если Стеф – действительно ведьма, возможно, она сможет помочь мне в том, в чем я сама не способна.
Так что выхожу в прямоугольник света между нами и обращаюсь к ней.
13
– Стеф.
У меня перехватывает дыхание, когда Стеф поворачивает голову, чтобы взглянуть на меня, и я понимаю, как необдуманно только что поступила. Чересчур поздно поворачивать назад. Ее острый, немигающий взгляд разжигает во мне страх, словно кремень, бьющий о камень. Возможно, ее легкомысленные слова о Королеве ранее были лишь для вида. Если это так и она узнает во мне Джулс Эмбер из Крофтона, разыскиваемую за убийство Королевы, то, может, я только что обрекла себя на смерть из-за отчаянного желания получить помощь.
Но, к счастью, она меня не узнает или, по крайней мере, не показывает этого. Она вглядывается в мое лицо, подозрительно поджав губы.
– Слышала, что ты ведунья, – я пытаюсь говорить спокойно, заставляя собственный голос звучать уверенно.
Она сердито смотрит на меня.
– От кого ты это услышала?
– От Лиама Герлинга, – говорю, вспоминая урок папы, закрепленный Эверлессом: говорить столько правды, сколько возможно, чтобы ложь было сложнее заметить. Произнося это, стараюсь незаметно рассмотреть вещи, разбросанные у ее
