— Ну, строго говоря, дом не ваш, а вашей матери, ведь именно на её имя пришла бумага, - поправил Винсент и добавил, — кстати, она звонила мне пару часов назад.
— Значит, Бетти всё-таки проговорилась, — Анна покачала головой, — впрочем, это неважно. Посмотрите-ка лучше, что я нашла, — она показала ему заколоченную дверь.
— Выглядит довольно…. хм… зловеще, — Винсент, сунув руки в карманы разглядывал находку. — Как думаете, что там? Камера пыток? Склеп? — он ухмыльнулся.
— Я думаю о том, что завтра эти доски нужно убрать и увидеть всё своими глазами.
— Странно… — Винсент задумчиво постучал по облезлой поверхности двери, — рабочие ничего о ней не говорили.
— Я бы и сама её не нашла, если бы не Вераса, — Анна пожала плечами. — Вашей собаке она явно не понравилась.
— И вы хотите остаться здесь? Сегодня?
— Ещё не решила, — голос Анны прозвучал уже не так уверено. — Как вы узнали, что я здесь?
— Труди передала. Беспокоится о вас. Входная дверь, кстати, была заперта. — Винсент помахал связкой ключей. — Как вам удалось сюда пробраться?
— Когда я пришла, всё было открыто, а потом дверь захлопнулась. Ветер, очевидно.
— Ладно, раз уж я всё равно здесь, то давайте отвезу вас домой. Заодно и пообедаем.
Они вышли на улицу. После тяжёлого, пахнущего затхлостью дома свежий воздух показался Анне божественным нектаром, даже дышать стало легче.
— Не возражаете, если закурю?
Анна улыбнулась:
— Буду благодарна, если угостите.
Винсент удивлённо вскинул бровь, усмехнулся и достал из внутреннего кармана серебряный портсигар.
— Раньше, наверное, это был очень красивый пруд, — Анна с грустью посмотрела на чёрную, затянутую ряской воду, — надо бы расчистить со временем.
Винсент протянул ей сигарету и чиркнул зажигалкой.
— Так, значит, вы твёрдо намерены остаться?
— Более чем, — Анна выдохнула сизый дым и посмотрела на особняк, — мне нравится это место. Отмыть, покрасить, купить новую мебель, и всё заиграет новыми красками. А ещё здесь тихо и спокойно.
— Да уж… — Винсент, щурясь от солнца, покосился на дом, — тишины тут хватает.
Он уже хотел убрать сигареты, но случайно разжал пальцы, и портсигар упал прямо в пруд.
— Твою же мать… — выругался он и осёкся, — простите, вырвалось.
Анна с сожалением посмотрела на чёрное пятно в ряске.
— Надеюсь, там не слишком глубоко… — проворчал Чейз, снимая пиджак и закатывая рукава белоснежной рубашки.
— Может, не стоит? — Анна с сомнением поглядела на мутную воду.
Но Винсент уже улёгся на край и опустил руку в чёрную жижу.
— Это военный трофей, — поморщился он, зачерпнув очередную порцию вязкого ила, — счастливая вещь, если хотите. Вот дерьмо! Простите, кажется, порезался. Там на дне что-то острое.
— Прекрасно, — фыркнула Анна, когда он вытащил из воды руку, — хотите заработать столбняк?
Рана на ладони была неглубокой, но сильно кровоточила. Винсента это, однако, не остановило — сунув руку обратно, он несколько секунд ворчливо скалился и, наконец достал утерянный портсигар, а вместе с ним ещё что-то блестящее.
— Дайте-ка посмотрю.
При ближайшем рассмотрении находка оказалась серебряной заколкой. Часть застёжки была отломана, и, судя по всему, именно о неё порезался Винсент. Стилизованная под ветку сирени, инкрустированная крошечными аметистами, которых сейчас почти не осталось, безделушка ещё хранила остатки былой красоты.
— Интересная вещица, — Анна, поразмыслив, сунула заколку в карман, — а теперь едем домой. Обработаю вашу рану, пока вы не подцепили какую-нибудь заразу.
========== Глава 5 ==========
Миссис Труди, как и следовало ожидать, пришла в негодование, увидев их: Анну в измятой перепачканной юбке и Винсента, зажимающего окровавленную ладонь. Домработница вызвалась, было, обработать рану, но Анна заверила, что справится и сама, попросив дать ей аптечку и всё необходимое.
Они прошли в кабинет и, усадив Винсента в кресло, Анна на корточках устроилась рядом. Ловко, но бережно промыла рану спиртом, присыпав сверху толченым стрептоцидом и отточенным движением принялась накладывать повязку.
— Не туго? — спросила она, завязывая бинт.
— В самый раз, — Винсент улыбнулся, но смотрел на неё с удивлением, — хорошо перевязываете. Где научились?
— В госпитале, — ответила Анна, — я и швы накладывать умею. Хорошо, что в вашем случае этого не требуется.
— Вы были на войне?
Анна кивнула.
— Да, правда, совсем немного. В шестнадцатом году, ушла в Красный Крест, но меньше, чем через год вернулась домой. Мама заболела и нужно было за ней присматривать.
Их глаза встретились, и Анна увидела, что он смотрит на неё иначе. Значит, всё же воевал. Всё это время она гадала, был ли Винсент из числа счастливчиков, отсидевшихся в тылу, или же ему довелось “понюхать пороха”.
— Северо-восточный фронт. Франция — отчеканил он так, словно сдавал очередной рапорт, — одиннадцатый батальон.
Анна видела перед собой уже не юриста — офицера. Винсент неожиданно переменился в лице, а она будто снова перенеслась в госпиталь, и вместо уютного кабинета их окружали больничные койки, стук железных каталок по полу и едкий запах лекарств с примесью крови и гноя.
— Выходит, мы были почти соседями, — Анна сказала это больше затем, чтобы развеять наваждение.
— Бузенкур, — уточнил Винсент, — слышали о такой деревушке?
— Может быть.
За год работы, когда их то и дело швыряли с места на место, названия городов и деревень смешались в одно.
Повисло молчание. Они не решались снова встретиться взглядом, но, свершив для себя открытие, интуитивно, почувствовали друг друга на каком-то новом уровне — понять это могут лишь те, на чью долю выпали одинаковые испытания.
— И после войны приехали сюда?
Анна понимала, что, ей, возможно, не следует задавать этот вопрос, но любопытство писателя оказалось сильнее.
— Через два месяца после того, как был комиссован, — Винсент похлопал себя по ноге, — шальная пуля, чтоб её.
Сказано это было легкомысленно и наигранно беспечно, но Анна видела, что ему тяжело.
— Простите, мне не следовало…
— Ерунда, — отмахнулся Винсент, — тем более, что, как говорит моя матушка, мне ещё повезло.
— Вы тоже так считаете?
Она не ожидала, что этот вопрос толкнёт его на откровенность, но терпеливо и с интересом слушала рассказ Винсента. Он говорил о ранении, о брате и предательнице-невесте, и, наконец, о том, как бросил контору в Ливерпуле и приехал сюда, в Торнтон. Анна не чувствовала жалости — Винсент Чейз был не из тех, кто вызывает это ужасное унизительное чувство, и в какой-то мере она даже восхищалась им, как человеком выдержавшим подлые удары судьбы.
— Даже не ужаснётесь? — усмехнулся он.
— А нужно? — Анна вскинула бровь. — “О, Боже,
