41
Либа
Поев, выходим с Довидом из дому. Сначала идём порознь. Пространство, отделяющее нас друг от друга, полнится гулом, всё оно – обещания и возможности. Когда мы углубляемся в лес, Довид легонько касается моей руки, и я не могу противиться: наши пальцы переплетаются. Мне тревожно за сестру, а рука Довида – успокаивает.
– Не беспокойся, – говорит он, безошибочно угадав, о чём я думаю. – Мы её найдём. Уверен, с ней ничего плохого не случилось.
Мысли скачут туда-сюда: от ощущения его ласки к страху за сестру и обратно. Интересно, какое будущее меня ждёт? Рука Довида – обещание, которое хочется принять.
На полпути резко останавливаюсь.
– Что случилось? – спрашивает Довид.
– Тише, погоди-ка, – шепчу.
– Почему ты остановилась?
– Тс-с… Прислушайся, – тихонько прошу я.
– Ты что-то услыхала? – произносит он в самое моё ухо.
Чувствую его дыхание. Рука ложится мне на плечо, то ли чтобы поддержать, то ли – защитить. Такой восторг, что хочется плакать, а заодно – признаться: «Я – медведица, это мне надлежит защищать и оберегать, но я испугана, я боюсь…» От его тепла становится так хорошо, что я довольно жмурюсь. «Ты поступаешь дурно, Либа», – укоряет внутренний голос.
Оборачиваюсь, и Довид убирает руку. Смотрю в добрые карие глаза. Гул меняет тональность, делаясь похожим на эхо между нашими душами, соединёнными облачками пара от дыхания в морозном воздухе. Взгляд скользит по лицу Довида к его губам. Сердце часто бьётся, и лес словно вторит пульсу. Мне кажется, к нам тянутся ветви деревьев, а серебристая луна будто нарочно роняет луч на лицо Довида.
Из чащи слышится громкий треск, я подпрыгиваю. Надо же искать Лайю!
– Что это было? – шёпотом спрашиваю Довида.
Он обнимает меня, притягивает к себе и оглядывается.
– Просто ветер, Либа.
– Может быть, – киваю. – Извини, что-то я перетрусила. – Облизываю пересохшие губы, пытаясь успокоиться. – Вздохну свободно, только когда узнаю, что Лайя – дома, живая и невредимая.
Делаю шаг, чтобы идти дальше, но Довид удерживает меня за локоть.
– Что ты увидела в лесу по пути к нам? – Он вглядывается в окружающие заросли.
– Ну, мне показалось… показалось, за мной следят.
– Ох, как мне не нравится, что вы живёте одни на этих выселках!
– Поэтому надо поскорее найти Лайю. Идём, Довид. Я уже не в первый раз слышу странные звуки в лесу. Вот и вчера за мной тоже кто-то подглядывал, голову даю на отсечение. Сперва я решила, что это мужчина, встретившийся нам на базаре. Он представился Рувимом. Одет по-хасидски. Но до чего же странно он на меня смотрел! Часто ли к нам в Дубоссары заглядывают странные люди?
– Нечасто, хотя и не так уж редко в последнее время.
– Точно.
– Однако вряд ли сегодня это был Рувим. В пятничный вечер ему надлежало быть в шуле.
Киваю.
– Впрочем, никого похожего я там не заметил.
– В городе же не одна синагога. Может быть, он ходил молиться туда, куда и мой тятя? В хасидский штибл?
– Может, и так.
– Что-то назревает, Довид. Отец сказал мне это ещё на свадьбе. Мол, что-то такое в воздухе. Не хочу показаться сумасшедшей, но я с ним согласна. А началось всё с появления этих Ховлинов.
– Ты не сумасшедшая, Либа. Пропадают люди. По-моему, тебе следует побеседовать с кахалом. Приходи к нам в моцей шаббес[41].
С сомнением качаю головой:
– Не знаю, чем это поможет. Я же сама не понимаю, что чувствую. О чём говорить? Что видела какого-то чужака по имени Рувим, купившего у нас мёду на базаре? Покупать мёд – не преступление.
– Кто знает, в наши-то времена…
– Что ты имеешь в виду? – Я прищуриваюсь.
– Не хочу, чтобы кто-то на тебя таращился, да ещё странно… – Довид склонятся ко мне.
Думаю, он собирается что-то шепнуть мне на ухо. Вместо этого его губы прикасаются к моим. На миг застываю, потом отшатываюсь:
– Довид, нет! Это асур![42]
Довид всем своим существом тянется ко мне, точно умоляя о снисхождении. Невольно делаю крошечный шажок ему навстречу. И прежде чем я успеваю воспротивиться, его губы вновь прижимаются к моим. Довид словно уверен, что я тоже этого ждала.
Какие у него мягкие губы… От их прикосновения по телу разливается волна жара. Я сама стала огнём. Кажется, что сейчас мы способны спалить весь лес дотла. Внезапно мои зубы начинают ныть. Рот сам собой делается настойчивей, прижимается к его рту, а зубы вдруг впиваются в его губы. Почувствовав вкус крови, я отшатываюсь, тяжело дыша, и отворачиваюсь.
Меня бьёт дрожь. Молодчина, Либа: первый поцелуй – и сразу до крови. Лицо заливается краской, зубы нестерпимо болят. Что со мной? Тело готово взорваться, стоило почувствовать вкус крови. Неужто я хочу сожрать Довида?
– Либа… – Он поднимает мою голову за подбородок, настырно ища моего взгляда. – Тебе плохо, Либа?
– Прости меня, прости.
– За что?
Трясу головой. Бежать, бежать немедленно! Всё, чего мне теперь хочется, это побыстрее найти Лайю и попасть домой. Я боюсь своих темнеющих ногтей, заостряющихся зубов и шерсти, пробивающейся в самых неподходящих местах. Да, я дала маху. Не зря нам запрещают подобное, ох, не зря. Это ради нашего же блага. Я обязана защитить Довида от медведицы. Надо найти сестру, вернуться домой, запереть дверь на засов и никогда больше не покидать хату. По щекам текут слёзы. Ну зачем родители уехали? Зачем?
Довид догоняет меня и хватает за руку.
– Нет! Пусти! Пусти! – кричу.
– Тс-с, Либа, тише, тише, не бойся. – Он отпускает мой рукав. – Почему ты убегаешь?
Я же только мотаю головой и реву.
– Мне надо найти сестру, – бормочу сквозь слёзы.
– Хорошо, я с тобой. Только не беги.
– Я тебя поранила, Довид? Скажи, тебе очень больно?
– Больно? Мне?
Весь мир вокруг замер. Нигде ни веточка не шелохнётся, ни былинка. Воздух неподвижен. Останавливается даже время.
– Знаю, что поранила. Я могу всё объяснить, и мне очень стыдно, – лепечу я.
С губ готовы сорваться ужасные слова: «Я не девушка, я – зверь».
– Нет-нет. – Он заглядывает в мои глаза. – Либа, ты меня вовсе не поранила.
– Не поранила?
– Наоборот, мне понравилось. Такой страстный поцелуй. – Довид подмигивает.
Качаю головой, пытаясь не расхохотаться. Вытираю слёзы.
– Так почему ты от меня убежала?
– Решила, что сделала тебе больно… Я ещё ни разу не целовалась. Подумала, что всё испортила…
– Ничего ты не испортила. Это был самый восхитительный поцелуй в мире.
– А разве ты уже целовался? – удивляюсь.
– Нет, – краснеет Довид.
– Понятно.
– Либа, ты прекрасна, как полная луна. Твои волосы – тёмная ночь, а губы… Слаще их нет ничего в целом свете. Пожалуйста, не убегай.
Я не верю своим ушам. Это он обо мне?
– Зачем ты всё это говоришь?
– В каком смысле?
– Ну, мне ещё никто таких слов не говорил, – стою, потупившись.
– Либа, – он вновь приподнимает моё лицо, – куда бы ты ни пришла, с самого детства ты несёшь с собой свет. Ты такая яркая, сильная, умная… Ты смотришь на мир и задаёшь вопросы. В тебе
