Агата говорила и говорила, а я слушал, как завороженный, не то чтобы действительно забыв обо всём остальном, но отложив это неприятное остальное на неопределённое будущее – потом, всё потом.
* * *– Я даже, знаешь, подумал: может и правда имеет смысл снова делиться с ней силой? – сказал я Джуффину. – Если уж на этих условиях она готова оставить в покое всех остальных…
– Я недавно расхвастался, что меня уже давно никто по-настоящему не бесил, – усмехнулся шеф Тайного Сыска. – Похоже, поторопился. Потому что сейчас ты очень близок к успеху, сэр Макс.
– На самом деле, я так больше не думаю, – успокоил я Джуффина. – Только пока в поезде был. На то и наваждение, чтобы кому угодно голову задурить.
– Так уже лучше, – вздохнул он. И, помолчав, добавил: – Дело даже не в том, что лично мне ты здесь нужен живым, здоровым и полным сил. А в простой арифметике. Наш Мир тебя любит, сэр Макс, и ты это знаешь. И пользуешься своим преимуществом, надо отдать тебе должное, крайне деликатно. Почти любой другой на твоём месте распоясался бы, окажись он любимчиком Тёмной Стороны.
– Просто не хотелось бы надоесть всему Миру сразу, – невольно улыбнулся я. – По себе знаю, трудно продолжать любить того, кто всё время канючит: дай, да дай.
– Разумная позиция, – согласился шеф. – Даже удивительно, как у тебя получается быть настолько мудрым в по-настоящему важных вопросах, оставаясь редкостным балбесом во всём остальном, как собственно, в твои годы и положено. Так или иначе, ты сам понимаешь: что бы с тобой ни случилось, Тёмная Сторона будет тебе помогать. Исцелять, поднимать настроение, исполнять желания и возвращать силу столько раз, сколько понадобится. У Мира силы так много, что человеку не то что вместить – вообразить невозможно. Но то человеку. А истратить силу одного Мира на создание нескольких сотен новых, сам понимаешь, несложно.
Я содрогнулся от такой перспективы. Сказал:
– Такого не будет. А если я окончательно чокнусь… ну, тогда просто пристрели меня.
– Обойдёшься, – твёрдо ответил Джуффин. – Так легко ты не отделаешься, сэр Макс. Если окончательно чокнешься, значит, будешь чокнутым дальше жить.
* * *– Просыпайся и записывай, пока я хоть что-то помню, – сказал я Шурфу.
Целый долгий миг взор моего друга был бессмысленным, как у новорожденного котёнка. Даже с ним, оказывается, такое случается, если внезапно разбудить. Но я не испытывал особых угрызений совести. Я его жизненные приоритеты хорошо знаю. Сам же потом будет благодарить.
– А почему ты сам не записал? – наконец спросил Шурф.
Впрочем его взгляд уже стал ясным и осмысленным. И голос вполне бодро звучал.
– Не смог, – честно признался я. – Всё-таки я до сих пор не привык к самопишущим табличкам. От напряжения мысли разбегаются, я сразу начинаю путаться и забывать. Информация, полученная в наваждении, пытается ускользать от сознания, в точности, как воспоминания о снах. Короче говоря, я испортил две таблички и понял, что лучше разбудить тебя.
– Как ты умудрился испортить таблички? – удивился мой друг. – Это же в принципе невозможно: любую неудачную запись легко заменить другой. Или ты дешёвые одноразовые использовал? Как тебя угораздило? Где ты эту дрянь вообще взял?
– Не одноразовые, нормальные. Их, кстати, очень легко испортить: швырнуть в сердцах на пол и разбить. Главное, чтобы на полу ковра не было. Я попробовал оба способа, и с ковром, конечно, совершенно не тот эффект.
– Да, такой возможности я не учёл, – вздохнул Шурф. – Тогда спасибо. Я имею в виду за самоотверженную попытку сделать записи самостоятельно.
– Восемь самоотверженных попыток. На самом деле, очень жалко было тебя будить. Но у меня самого уже глаза слипаются. И когда я представил, как буду завтра беспомощно мычать, пытаясь залатать прорехи в воспоминаниях тем, что у меня вместо фантазии… Нет, такой ужас лучше не представлять. Короче, давай записывай. Для начала город Шани-Мерой на берегу Шумного моря. Он тебе уже снился?
Мой друг отрицательно помотал головой и потянулся за самопишущей табличкой. Благо она у него в любых обстоятельствах всегда под рукой.
– А кстати, город Ста Цариц мне снился, – сказал Шурф, откладывая в сторону табличку после того, как я объявил, что на сегодня всё. – То есть рассказ о нём, даже более подробный, чем в твоём изложении. Там ещё была какая-то курьёзная история о лунных флюгерах – как царицы сперва всерьёз вознамерились добыть с неба луну и пустить на украшение города. И были крайне обескуражены сообщением придворного астронома о подлинных размерах светила и катастрофе, которая неизбежно постигнет не только город, но и всю остальную планету, если луна действительно упадёт. Но проснувшись, я всё начисто забыл; если бы ты не начал рассказывать, пожалуй, никогда бы и не вспомнил. И, боюсь, это не единственный случай, когда память меня подвела. Удивительно обнаруживать, что не властен над собственной памятью! А ведь ещё недавно самоуверенно полагал, что целиком контролирую если не весь окружающий мир, то хотя бы себя.
– Магия тем и отличается от прочих занятий, что чем больше узнаёшь, тем меньше остаётся уверенности, – улыбнулся я. – По крайней мере, так говорят.
– Я и сам так всем говорю, – согласился мой друг. – Но в глубине души полагал, будто являюсь счастливым исключением из этого правила. Это же я! Теперь вспоминать смешно. Считается, будто прощание с иллюзиями всегда большая личная драма. Но, по-моему, это скорее просто забавно – их терять.
– Вот хорошо всё-таки, что у тебя так долго не было чувства комического, – заметил я. – Сперва вырос большой и умный, получил отличное образование, угробил кучу народу, стал Великим Магистром, и только потом чувство комического отрастил. Не какое попало, а сразу шикарное. То есть примерно такое же, как у меня.
– Да просто ты первым подвернулся под руку в качестве образца, – в тон мне ответил Шурф. Помолчал и вдруг спросил:
– Ты снова навещал своё наваждение, я правильно понял?
– Ну не сам же я выдумал эту сотню цариц.
– И помирился со своей мёртвой леди?
– Она не моя. Она сама по себе.
– Ясно, значит, не помирился, – усмехнулся Шурф.
– По крайней мере, не рассорился вусмерть, хотя леди сделала для этого гораздо больше, чем требуется, чтобы вывести меня из себя. Предложила прекрасную сделку: если я снова буду отдавать ей свою силу, она, так и быть, оставит
