– Я наврала про страну Зуйфатан, – призналась Агата. – Они не каким-то особо плохим людям показывают унылую степь на границе. Этот пейзаж все видят, он объективно там есть. До лесистых холмов Айрашорри, где стоят прекрасные волшебные замки правителей Зуйфатана, от границы ещё пять дней пешего пути. Мой поезд там почему-то до сих пор ни разу не проезжал… Но бог с ней, страной Зуйфатан, я очень давно её выдумала, когда ещё в школе училась, не самый интересный из моих миров. Зато сейчас смотри в окно очень внимательно: мы приближаемся к тихим полям Чайноххи на краю пустыни Шуверра. Люди здесь не живут, сюда специально приходят плакать, потому что плакать в других местах, даже если никто не видит, стыдно, а в пустыне Шуверра можно, для того она и была создана посреди ликующей вечно цветущей земли Овёр. Видишь кровавое море до горизонта? Но на самом деле это вовсе никакое не море, сейчас мы подъедем ближе, и ты сам увидишь, что это цветы. В тихих полях Чайноххи цветут багровые и алые шовги, стебли у них высокие, в половину человеческого роста, тонкие, но очень жёсткие, поэтому не гнутся ни от сильного ветра, ни под тяжестью распустившихся цветов. Сейчас здесь как раз весна, а весной в этих краях светит белое солнце Ниёр, и цветут шовги. Летом, когда вслед за белым солнцем Ниёр над горизонтом поднимается жёлтое солнце Ушайми, они отцветают, тогда на тихие поля Чайноххи становится грустно смотреть. Зато осенью, когда вместо белого солнца Ниёр и жёлтого солнца Ушайми над горизонтом встаёт тёмно-красное солнце Вусси, созревают плоды, и тихие поля Чайноххи охватывает пламя, потому что зрелый плод шовги – огонь. А зимой, когда над горизонтом не поднимается ни одно из трёх солнц, над тихими полями Чайноххи летает пепел, больше здесь не происходит ничего.
Агата говорила, не умолкая, и явственно ликовала, что смогла заморочить мне голову, так удачно сменив тему; я это понимал, но всё равно слушал её, как завороженный, и не мог оторваться от окна, за которым простиралось бескрайнее поле цветов, похожих на очень крупные маки. Это было так красиво, что я спросил:
– А здесь поезд не останавливается?
– Нет, не останавливается, – вздохнула Агата. – А если я заставлю его остановиться, нам будет некуда выходить. У меня недостаточно силы, чтобы дать жизнь тихим полям Чайноххи и всему остальному, что заслуживает быть живым. И негде взять, потому что ты… Ладно, всё, я уже поняла, что с тобой об этом говорить безнадёжно. Больше не буду тебя просить. Устала каждый раз ссориться. Можешь мне больше не помогать, раз не хочешь. Просто иногда приходи. Потому что я же и правда люблю тебя, как никого никогда не любила. Как саму жизнь. Ты и есть моя жизнь.
Да, причём в сугубо техническом смысле, – подумал я. Но промолчал.
– Не могу на тебя долго сердиться, – говорила Агата. – Знаю, что ты пришёл не потому, что соскучился, а разузнать, как я так хитро устроила, что поезд стал ездить по улицам твоего города. Ярмарку закрыли враги, разогнали людей, чтобы не смели любоваться моим удивительным поездом, но это не помогло, я всё равно появляюсь, где захочу. Твой начальник-колдун в страшном гневе и послал тебя узнать, как это у меня получилось. Правильно? Я угадала? Ты же за этим пришёл? Не отпирайся, сама знаю, за этим. Но всё равно не сержусь. То есть не так сильно сержусь, как надо бы. Я тебе даже отвечу, хотя ты не решился спросить: у меня получается просто потому, что я так желаю. Моя воля – закон. Она всё решает. Так и передай своему ужасному начальнику: всё всегда будет, как я захочу, и точка. Пусть хоть лопнет от злости. А кстати, это отличный вариант! Заодно и тебя расколдуем. Вряд ли чары работают после того, как лопнул от злости наложивший их маг!
Она рассмеялась так весело и безмятежно, словно просто представила Джуффина в костюме Деда Мороза. Или в клоунских штанах. И снова затормошила меня:
– Смотри скорее! Когда ещё увидишь Драконьи горы при солнечном свете? Я и сама до сих пор не видела. Вот это чудо так чудо! Для тебя специально. Всё-таки мои миры очень любят тебя.
Я успел увидеть эти прекрасные волшебные горы, сверкающие на солнце гигантские белоснежные черепа невообразимо огромных драконов, которые когда-то попытались сожрать целую планету, в точности как сама Агата, будь её воля, сожрала бы нашу. Но воля была не её – пока.
* * *Воля пока не её, но что будет дальше? – думал я, лёжа в густой траве Тёмной Стороны, куда вернулся, потому что час, отведённый на встречу с Агатой, как-то незаметно истёк. Очень сейчас жалел, что не решился провести в поезде больше времени – сколько ещё всего успел бы увидеть. Когда ещё доведётся. Может, и никогда, если так дальше пойдёт, – думал я с несвойственным мне обычно хладнокровным спокойствием. Впрочем, на Тёмной Стороне легко быть спокойным – в промежутках между острыми приступами беспричинного счастья. Но счастья мне сейчас, похоже, даже здесь не положено. Придётся подождать.
– Что мне делать? – спросил я, как недавно спрашивал Джуффина с Кофой. Они не сказали, и сейчас ответом мне стала полная тишина, даже разноцветные ветры угомонились, как всегда бывает в тех случаях, когда Тёмная Сторона твёрдо намерена промолчать.
Зато в голове у меня здорово прояснилось. Видимо, это и следовало считать настоящим ответом: обрати внимание на полезный предмет, который растёт у тебя из туловища. Он называется «голова», люди подобными штуками обычно думают. Вот и ты давай.
– Всё-таки самое главное сейчас – узнать, кого Агата имела в виду, когда проговорилась, будто нашла помощника. Даже если она просто хвасталась, всё равно явно кого-то конкретного имела в виду, – сказал я. – И этот помощник, что бы он сам ни думал, теперь в беде.
Тёмная Сторона по-прежнему помалкивала. То есть ветры не начали дуть, ярко-жёлтый цвет неба не изменился, и рассекающие его трещины не сложились в первые буквы имени, но это уже было не обязательно, я сам сообразил, что следует делать. И сказал:
– Спасибо за помощь. Ещё одна просьба. Оказаться рядом с человеком, которого Агата считает своим новым помощником, где бы он сейчас ни был, я хочу.
* * *Сперва я сдуру решил, будто Тёмная Сторона внезапно за что-то на меня рассердилась, или ей просто наконец надоело беспрекословно выполнять мои просьбы – такая меня окружила густая, непроницаемая темнота. Будь я
