– Ничего, живы-то все остались, – утешил его Джуффин. – У Сотофы ещё ухитрись не остаться в живых. У неё с этим строго, трагической гибелью не отделаешься. Натворил бед – будь добр исправить, что сможешь, а со всем остальным живи дальше, нет дураков тебя убивать. Короче говоря, сэр Макс, арварохские буривухи больше не станут тебя отменять, если только не заявишься на их территорию с целью устроить лесной пожар. Более того, они собираются в ближайшее время тебе присниться и принести извинения. Не уверен, что это действительно хорошая идея, но моего мнения никто не спросил. Зато насчёт леди Меламори можешь быть спокоен: ни сниться тебе, ни тем более извиняться она в ближайшее время не намерена. Уж на что Сотофа мастер вправлять мозги безумным девчонкам, но тут нашла коса на камень. На всё один ответ: «Я знаю, он ваш любимчик, что угодно готовы ему простить». Сотофа в итоге плюнула. В конце концов, это пока не вопрос жизни и смерти. Чтобы причинить тебе существенный вред, Меламори ещё долго надо учиться. Сейчас главное, что арварохские буривухи больше тебе не враги.
– Ладно, – вздохнул я. – По крайней мере, она жива и здорова. Остальное как-нибудь да уладится… ну или нет. А собственно, что мне «готовы простить»? Что я такого ужасного сделал? И почему об этом не знаю?
– Хороший вопрос, – усмехнулся Джуффин. – По словам леди Меламори, ты каким-то хитроумным способом заманил её в своё сновидение о странном движущемся доме с тесными комнатами…
– Речь о поезде?
– Именно так. Ей приснился твой поезд. Но вместо мёртвой леди она увидела там тебя. Обрадовалась, конечно. И услышала подробный рассказ о сотворённых тобой мирах. Была в восторге – до тех пор, пока не появились опекающие её буривухи и не утащили домой, то есть в обычное учебное сновидение. Отругали за легкомыслие, объяснили, что успели буквально в последний момент.
– В последний момент?! – содрогнулся я.
– Думаю, это всё-таки вряд ли. Все учителя любят преувеличивать опасности, угрожавшие неосторожным ученикам. Но задержись Меламори в поезде подольше, действительно могла бы утратить силу, а рецептов, как её восстанавливать у буривухов нет. Им просто до сих пор не было нужно. Сила для жизни и магии, – полагают арварохские буривухи, – или есть, или нет, и тут ничего не изменишь, а то Мир был бы полон могущественных существ. Они по-своему правы, но по большому счёту, всё-таки заблуждаются. В подобных вопросах это обычное дело: сколько практиков, столько правд…
– Погоди, – перебил я. – Как может быть, что Меламори меня в поезде встретила? Ничего такого я совершенно точно не делал. Не мог же я всё забыть?
– Теоретически, ещё как мог, – заверил меня Джуффин. – Чего только не бывает! Особенно в наваждениях и снах. Но в данном случае ты не при чём. Ясно, что мёртвая леди способна выглядеть, как захочет. Вряд ли изменить внешность трудней, чем сменить интерьер. Просто до сих пор ей было не нужно. Она и так всем нравится – такой, какова есть. Но ради леди Меламори она расстаралась. Чем очаровывать с нуля, проще прикинуться тем, кого и так уже любят. Если получится разжиться дополнительной порцией силы, хорошо. А если нет, хотя бы вас поссорить. И это ей действительно удалось.
– Жалко, конечно, что Меламори мне настолько не доверяет, – сказал я. – Всё-таки при всех своих недостатках я совсем не тот человек, который будет отбирать силу у близких. Собственно, и у далёких не буду. Скорее уж сдуру свою раздам.
– Это точно, – подтвердил Джуффин. – Однако дело не в каком-то особенном недоверии. Просто поезд и мёртвая леди – твоё наваждение. Они сотканы из твоей силы. При личной встрече по ощущению не отличишь. Неудивительно, что Меламори сразу поверила. Собственно, не поверила даже, она точно знала, что это ты. И её учителя буривхи знали – те из них, кто встречался с тобой в сновидении. Они в таких вопросах обычно не ошибаются. И сейчас не то чтобы так уж ошиблись. Твоё наваждение – это тоже ты. Часть твоей силы, вышедшая из-под контроля. То есть с человеческой точки зрения буривухи, конечно, зря на тебя накинулись. Ты не можешь нести ответственность за поведение этой женщины, у неё своя воля и своя голова. Но…
– Но по большому счёту, ответственность всё-таки на мне, – кивнул я.
– По самому большому, да, – согласился Джуффин. – Только не заводи снова песню о том, как ты во всём виноват, очень тебя прошу. Не хотелось бы заново объяснять до ночи, что нет на тебе никакой вины, просто так получилось…
– …по ряду ни от кого не зависящих причин, совокупность которых называется «судьбой», – подхватил я.
– Надо же, запомнил! – удивился шеф.
– Ещё бы я не запомнил. По дюжине раз на дню это себе повторяю, чтобы с ума не сойти. Пока вроде помогает. Сам видишь, я довольно неторопливо с него схожу.
– Несколько лет назад, как раз в твоё отсутствие мы расследовали одно дело, – вдруг сказал Нумминорих. И повернулся к Джуффину: – Помните? Колла Тайвес и банда наёмных громил, нападавших исключительно на членов семей таможенного начальства, чтобы их запугать. На самом деле всё это сейчас не важно, факт, что громил поймали прежде, чем они успели растратить деньги, уплаченные им за бесчинства, как они утверждали, неизвестной особой, использовавшей для переговоров Безмолвную речь. Я сразу обнаружил, что и сами монеты, и мешочки, в которых их передали, помимо множества разнообразных запахов имеют один общий, ещё вполне различимый. И по этому запаху нашёл хозяина денег, сэра Коллу Тайвеса, давно отошедшего от дел богатого старика. Мы тогда ещё удивились – ему-то чем таможенники насолили? И действительно, ничем! Оказалось, он дал деньги взаймы другу своего внука, который собирался открыть новое дело и в таких красочных подробностях расписал перспективы, что старик согласился помочь. Я почему сейчас это вспомнил – очень похоже на твою ситуацию! С одной стороны, все бесчинства действительно были оплачены деньгами сэра Коллы Тайвеса. А с другой – к нападениям он никаким боком не был причастен. Сам от этой истории пострадал: долг-то ему до сих пор не вернули. Должник отправился в Нунду на семь, кажется, лет.
– Хорошо излагаешь, – похвалил его Джуффин. – Есть надежда, что с тобой даже сэр Макс когда-нибудь согласится. Например, триста лет спустя.
– Да я хоть сейчас могу согласиться, – вздохнул я. – С кем угодно и с чем угодно. Только всё это больше не имеет значения. Ясно, что историю с поездом пора прекращать. Никто, кроме меня, это сделать, как я понимаю, не сможет. А я… тоже, наверное, не смогу.
– Не можешь,
