Ты сбежишь, сказал он невидимости.
Нет, ответила она. Я останусь здесь, под этим деревом.
Ты врешь.
Не глупи. Я не могу врать.
В ужасном смятении Дарр Дубраули закричал, но делать было нечего. Раскопав землю лапой и клювом, он подтолкнул наперсток в тайник, а потом забросал его палой листвой.
Оставайся со мной, сказала вещь древесным, земляным голосом – или это заговорила Береза? Кто-то ему говорил когда-то, что нужно верить Березе… или не верить? Он резко клюнул березовую кору, оставив метку. Отпрыгнул и взлетел навстречу Лисьей Шапке.
Вскоре он уже видел ее лицо ясно, видел, как губы произносят одно слово: «Ворона!» Но не слышал его. Он будто никак не мог к ней приблизиться; словно махал крыльями на одном месте, а деревья суетились вокруг, менялись местами, а Лисья Шапка становилась все больше. Позади он услышал странный шум, шорох листьев и ветвей.
– Ворона! – закричала Лисья Шапка. – Ты ее украл?
– Нет-нет, – отозвался Дарр. – Нет! Она убежала. Я за ней погнался.
– Врешь! – крикнула она; Дарр был слишком высоко, чтобы достать его посохом, но она все равно попыталась. – Ты ее украл. Я знала, что так будет!
– Нет! – завопил Дарр Дубраули. – Не говори так! Я знаю, куда она убежала. Правда. Я знаю, где она.
Лисья Шапка в отчаянии посмотрела на него. Она казалась старше даже Буков вокруг.
– Я знаю, где она, – снова закричал Дарр Дубраули. Как она может ему не верить? Ворона никогда не забудет, где спрятала сокровище. – Идем, идем!
Он развернулся в воздухе и полетел обратно. Тут недалеко. Там, где появились Березы, где начинался подъем, где вдалеке уже виднелись зеленые луга и небо.
Но такого места впереди не было. Много Берез, но все столпились так, что между ними почти не пролететь, и все самодовольно на него косятся. Дарр влетел в рощу, принялся искать.
– Дерево с меткой, – закричал он Лисьей Шапке. – С перекрученным корнем на подневной стороне. Вот это!
Он приземлился у подножия Березы. Она росла не там, где прежде, то место он хорошо помнил. Может, ошибся? Может, не это дерево, а вон то, у него тоже корень вывернулся из земли.
Такой же корень.
И Дарр увидел, а его сердце будто сжала лапа Ястреба. У каждой Березы был перекрученный корень, отличный тайник. У каждой он был присыпан листьями, словно там что-то спрятано. И на тонком стволе у каждой красовалась отметина вороньего клюва. Одинаковая отметина.
Дарр Дубраули не видел конца березняку, деревья росли ряд за рядом. Вещь ему не соврала: лежит там, где он ее положил.
– Фубун, Ворона! – закричала Лисья Шапка. – Фубун тебе, что украл ее. Почему, почему ты такой злодей? Фубун!
Это слово – он даже не понял, что оно значит, – вонзилось в него, как шип Акации. Совершенно разбитая, Лисья Шапка опустилась на землю у корней Березы. Дарр Дубраули разметал листья вокруг тайника, в котором могла бы лежать Самая Драгоценная Вещь, но ее там не оказалось. Потрать они даже год на поиски – еще толком не начали бы. Дарр оставил бесплодные попытки и остановился рядом с ней.
Зачем, зачем он это сделал? Как же можно быть таким дураком? Нельзя так. Сразу нужно было понять, что это хитрость, как же он не понял? Дарр задумался над тем, что нужно было делать, а он не сделал и теперь уже не сделает никогда. Его мысли омрачило горькое чувство. Дарр Дубраули, первый из всех Ворон, ощутил укол раскаяния.
– Вот и все, – прошептала Лисья Шапка.
День, который вроде бы только начался, потускнел; деревья успокоились, лес стоял неподвижный, мертвый и темный.
Когда тьма стала непроглядной, поднялся ветер их прежнего мира, слабый ветерок, настоящий, ощутимый.
Тогда все деревья исчезли и показались звезды.
А потом из сумрака выступила ложбина на кургане; даже Дарр Дубраули смог ее ясно различить в свете заходящей луны.
А потом они с Лисьей Шапкой посмотрели на корзинку, которую пастух и его сын оставили для них, с глиняной бутылью воды и небольшим свертком.
Миновала зимняя ночь, не более того; луна пересекла небо на помрак, а теперь небо на подне покраснело зарей. Они сидели там же, где и прежде.
Сначала просто сидели. Даже Дарр не шевелился. Когда разгорелся рассвет, он увидел, что Лисья Шапка не такая, какой стала в Иных Землях, не старше, чем когда они вышли в путь, если вообще выходили: бледная в утреннем свете, но волосы рыжие и густые.
– Рассказ окончен, – сказала она, посмотрела на холм, на небо, на солнце и рассмеялась или заплакала – Вороне трудно бывает различить.
Лисья Шапка развернула сверток (внутри оказались овсяные лепешки), разломила их и поделилась с Дарром, а когда они поели, встала, подняла посох и пошла вниз по тропе. Дарр полетел вперед, чтобы отвести ее домой с севера, единственного севера этого мира.
Позднее, в грядущие века, когда сказания о Дарре Дубраули станут известны Воронам во многих владениях, среди них будет и это – о том, как Дарр Дубраули почти донес Самую Драгоценную Вещь Воронам, чтобы им не приходилось умирать. Будут говорить (хоть это и не так), что Вороны повсюду ищут и прячут блестяшки, всегда их высматривают, крадут у людей, – и все потому, что Дарр Дубраули украл и потерял Самую Драгоценную Вещь, а Вороны с тех самых пор пытаются ее отыскать.
Что рассказать Лисяте о виденном и сделанном? Лишь одной Вороне он мог об этом поведать – и она, даже если поверит, посмеется над его несчастьем, – впрочем, посмеется, если и не поверит. Но пока он возвращался к озеру и вороньим владениям и воображал, как будет это все ей рассказывать, ему казалось, что она не рядом, а где-то далеко, где не может ни услышать, ни понять. Он передавал эту историю сам себе на лету, хотя, наверное, не так, как рассказывает теперь; тогда он, скорее всего, представал в ней более мудрым, отважным, давал дельные советы и вовсе не попался на чужую хитрость. Он уже этого не помнит.
Он не нашел Лисяту ни на зимней ночевке, ни среди Ворон в добрых охотничьих угодьях. Он пытался расспросить других, узнать, кто ее видел сегодня или вчера, – но имена все еще были в новинку среди Ворон, и ее имя почти никому ничего не говорило. Ее дети – или это были дети ее детей? – ничем не могли помочь Дарру.
Он знал, что Лисята могла пропасть в любой момент за те годы, что он провел в Иных Землях, – столько всего могло произойти. Но нет же, Дарр улетал ненадолго, ровно на столько, сколько потребовалось, чтобы добраться до кургана-великана и вернуться
