Он пришёл к соседке.
Камень лежал у той на столе, на аккуратной скатёрке. Татьяна Никитишна читала ему учебник географии за пятый класс.
– Понимаешь, Искорка? – бабулька почему-то решила, что он женского рода. – Повтори.
Камень пробурчал утробно: «Ре-ека Во-олга».
– Молодец, – бывшая географичка капнула на него молоком. – Если выучишь реки России, куплю тебе шоколадку.
– Ну как? – спросил Серёга. – Обучается?
– А куда он денется? – Татьяна Никитишна гордо посмотрела на соседа. – У меня и не такие программу проходили. Да, Искорка? – заворковала она, поглаживая поблескивающий камень.
– Отдайте мне, – попросил Серёга. – Мне надо эксперименты ставить.
– Ты брагу лучше поставь, это у тебя хорошо получается, а сиротку не трогай, – жёстко ответила Татьяна Никитишна. – Или возьми кирпичи, да и пропаривай в своём бульоне. Так ведь, Искорка?
Камень подполз к стакану с молоком и ткнулся в него.
– Сейчас, сейчас, – засуетилась бабулька. – Пей, пей, маленькая.
Серёга вышел на улицу и закурил. На небе сияли звёзды.
«Великий человек был академик Опарин», – подумал он и пошёл домой, продолжать служить науке, да и прибраться надо было после пьянки с Михалычем.
Запнувшись обо что-то, Серёга нагнулся и подобрал половинку раскрошенного кирпича.
– Хм, – он покрутил её в руке. – А тебя мы алгебре научим, – решил он и, подбрасывая кирпич в руке, зашёл в дом.
Людмила Лазарева
Святые звезды
– И, пожалуйста, не заходи слишком далеко, – предупредила система безопасности.
Всякий раз, когда Трот покидал уютное пространство скорлупы, неукоснительно срабатывали автоматические датчики старой, как мир, волноняни. Приятный, заботливый голос ласкал слух и одновременно давал четкие указания по нахождению в агрессивной среде. Кто конкретно выбрал именно этот вариант сообщений, не помнила даже сама скорлупа.
– Иди в панцирь, прилипала, – огрызнулся Трот. – Открывай уже.
Система безопасности не торопилась исполнять приказ. Трот нервно вздохнул. Нехотя, дважды щелкнул хвостом, как того требовала стандартная инструкция.
Защитный костюм был тут же отсканирован, стенки скорлупы раздвинулись, давая разрешение ступить на поверхность незнакомой планеты.
Трот не любил жестких правил, с трудом терпел любые действия, связывающие его «хочу» с ужасным словом «надо». Он доставлял массу неприятностей воспитателям молодых космозавров. Его трижды отчисляли из элитной колонии за нарушения дисциплины. И трижды восстанавливали. Да, никто не отрицал гениальных способностей ученика. Но это было не главным козырем. Завр Трот знал, пользоваться положением своего родителя – не самый лучший способ удержаться в команде космозавров. И все же, пользовался. Вечно занятый отец Бао не вдавался в подробности мелких, по его мнению, интрижек. Мало ли что наговаривают на его единственного сына?! Само рождение в космосе являлось незыблемым правом связать жизнь Трота с изучением далеких галактик.
А что же мама? Мама погибла, оставив отцу драгоценное яйцо с младенцем. Малыш Трот вылупился раньше срока в инкубаторе для растений, среди образцов флоры неизученных планет. Его не ждали так рано. Звук лопнувшей скорлупы не был услышан вовремя. Ему никто не помог и не встретил в этом новом и чужом мире. Из яйца пришлось выбираться самому и самому искать пропитание. На момент прихода отца все, что росло в инкубаторе, было съедено. А все несъедобное оказалось сломанным и восстановлению не подлежало.
– Святые звезды, – взвыл отец. Многие растения не были исследованы полностью и могли оказаться ядовитыми. Но организм малыша явно справился с экстремальным питанием. – Сын, ты будешь настоящим исследователем. Я назову тебя Трот, что означает – «не ведающий границ».
– Святые звезды, – в ужасе воскликнул завр Киг, отвечающий за фитолабораторию. – Он уничтожил редчайшие из растений вселенной, мою коллекцию. Что значат записи без самих образцов?
– Ошибаешься. Мою коллекцию, – поправил командир космоплана Бао и зло ощетинился. – И помни, когда я в гневе, я сам себя боюсь.
С этого дня экипаж космоплана находился всегда начеку. Шалостям малыша не было границ. Но говорить о последствиях этих шалостей командиру никто не решался.
– Святые звезды, – Трот часто слышал именно это восклицание и не ведал, что кроме космоплана есть и другой мир.
Он провел почти все детство рядом с отцом. Грозный Бао был сыну всем: няней, воспитателем, кормильцем, учителем, другом.
Но все когда-нибудь кончается. Космоплан вернулся на родную планету. Только Троту она не была родной по определению. Встретили путешественников с радостью. Малыш познакомился с многочисленными женами отца и стайкой сводных сестриц. Именно они стали для Трота семьей. Отец Бао вздохнул с облегчением, ведь теперь он не занимался несвойственным делом и общался с сыном от случая к случаю. С появлением в жизни Трота новоявленной родни возникли как минусы, так и плюсы. Наследник был ухожен, сыт, одет и слишком избалован.
– Отец, а где моя мама? – однажды спросил Трот. Он не мог понять, почему у каждой из сестер заври есть своя собственная мама, а у него нет.
Он забрался к отцу на колени, обнял хвостом, будто прилип. Отец всегда давал полные ответы, чтобы позже не повторяться. Но не в этот раз.
– Там, – Бао показал на звездное небо и опустил голову, чувствуя давнюю вину. – Я не смог ее удержать…
После этого разговора глава семьи перестал откровенничать с сыном и почти отошел от воспитания, будто сбросил тяжелый груз. Наследнику давно пора научиться быть жестким и самостоятельным.
Какое-то время Трот пытался чаще попадаться отцу на глаза, но иерарх был постоянно занят. Трот замкнулся, обзавелся невидимой скорлупой обиды и решил, что его не любят – в лучшем случае, жалеют.
– Святые звезды, почему так происходит?
Льдинки созвездий сочувственно подмигнули, будто услышали. Но ответа не дали. Глаза молодого завра наполнились влагой, прозрачные капли потекли еле заметным пунктиром в пыль.
– Что это? – фыркнул от неожиданности Трот.
Он часто слышал от иерарха Бао: «Мы не умеем плакать. Так устроена наша физиология. Слезы – проявление слабости жителей из других галактик и доказательство их низкого порога психологической устойчивости. Пусть плачет кто угодно. Но не завр!»
Что? Не завр. Кто тогда?
Странно чувствовать себя другим, не как все. Еще хуже постоянное состояние тревоги, ложные, а может быть,
