Психолог взяла Темчика за руку и повела куда-то. Он шел вроде бы покорно, но продолжал зыркать вокруг, и мне на мгновение стало не по себе.
Висок постепенно отпустило, но остались слабость и легкий озноб. Простыла я, что ли? Да откуда простуде взяться в нашем-то стерильном аду?..
– Ты чего за голову держишься? – с подозрением спросила подруга. – Смотри, так кое-что начинается, потом скажу…
– Да ничего, просто кольнуло… Где там дети-то наши, им на процедуры пора!
– Лиза, простите, что у нас вторая консультация за день, но это важно. Это касается Темы, его приступа агрессии…
– Что вы хотите узнать? Мы все были там, и вы, и мы… что я нового расскажу?
Терпеливый вздох.
– Лиза, давайте сразу договоримся – мы с вами делаем одно дело и полностью друг другу доверяем. Полностью. Без этого никакого результата не будет.
Секунда тишины. Потом с грохотом отодвигается стул.
– Хватит меня дурить! Я-то вам доверяю, а вы?.. Разве вы что-то нам рассказываете? Разве отвечаете на все вопросы? Получается, мы вам – доверяем, а вы нам…
– Лиза, успокойтесь, пожалуйста. Поверьте, мы совершенно искренне отвечаем на все вопросы. Но мы не боги, мы не знаем всех ответов. Или они не всегда вам нравятся, и тогда кажется, что мы что-то от вас скрываем.
– Да, скрываете! Покажите тогда ваши бумаги, отчеты ваши, которые пишете начальству! Что – не покажете? Вот то-то и оно!
– Да при чем здесь отчеты, это наши внутренние документы…
– Притом! Они касаются нас и наших детей! Поставьте себя на наше место, ну?.. Вот сейчас – чего вы от меня хотите?..
Еще один терпеливый вздох.
– Сядьте, тогда поговорим.
Недовольный стук, скрип сиденья.
– Ну. Дальше что?
– А дальше вот что, Лиза. Я не случайно заговорила о доверии – и не случайно упомянула, что для нас важно состояние и детей, и вас, взрослых. Но мы как наблюдатели не всё можем увидеть, вы – изнутри – замечаете и видите куда больше. Тем более вы, Лиза, вы одна из самых разумных родительниц, чего греха таить…
– Так что надо-то?..
– Мы замечаем, что некоторые матери в последнее время странно себя ведут. Вы – не заметили?
Издевательский смешок.
– Нет, не заметила! Мы тут все странные, если что. И вообще, с какой стати я должна вам отвечать?.. Вы – там, за стеной, вы боитесь нас даже коснуться и еще говорите о доверии! Мы для вас никто, подопытные кролики!..
Опять вздох, на сей раз печальный.
– Ну хорошо. Как мне вас убедить, Лиза? Чего вам не хватает?
Молчание. Молчание. Потом тихо:
– Снимите шлем.
– Что-о? Вы должны понимать, у меня строгие инструкции, я не могу…
– Просто снимите шлем. Покажите, что вы нас не боитесь. Что вы действительно доверяете… не бойтесь, я просто вам в глаза посмотрю, и все.
– Но камеры…
– Если уж доверять, так до конца, правильно?
Молчание – напряженное, сосредоточенное.
– Это настолько для вас важно?
– Очень важно. Мне надо знать, что мы действительно… в одной лодке. Что вы готовы рисковать ради нас.
Шаги. Едва слышный щелчок. Потом – отдираемые липучки, шелест, звук поправляемых волос.
– Вы довольны?
Снова тишина, но уже другая, растерянная.
– Да. Спасибо… Я боялась, что вы не станете… что мы для вас только цифры в отчетах…
Снова шелест, звук застегиваемых липучек. Щелчок – на сей раз уверенный, звонкий.
– Ну и глупо, Лиза. Я всегда была с вами откровенна, просто вы не хотели верить, правда?
– Так что… что вам нужно?
– Нужны ваши наблюдения, как себя ведут и о чем говорят матери детей. Мы, конечно, многое слышим, но не все, а в последнее время, скажу честно, есть поводы насторожиться.
Тихий смешок.
– А я? Меня вы не подозреваете в чем-нибудь?
– Лиза. Мы никого ни в чем не подозреваем! Просто нам нужна вся полнота картины, понимаете? А вы самая здравомыслящая из всех здесь. Ну и, конечно, если что-то вас насторожит в вашем самочувствии, или в мыслях и желаниях, – конечно, рассказывайте!
– Нет, у меня все в порядке, насколько это сейчас возможно. И у остальных вроде тоже… Но я вечером присмотрюсь.
– Присмотритесь. На вашем рабочем планшете в комнате будет чат, прямо на рабочем столе. Пишите туда все, что заметите. И, Лиза… все, что сегодня тут было, останется между нами, хорошо?
Семь ступенек вверх и семь вниз. Каждый день вверх и вниз, из ада защитных костюмов, из процедурных и столовой, где никакая дезинфекция не может перебить запах разложения – сюда, в наше убежище. Здесь за нами тоже следят чужие взгляды, три маленькие камеры под потолком, но все-таки они – не одетые в химзащиту сотрудники «Дома».
Это, конечно, тоже ад, но больше наш, личный, персональный. Малый круг ада. А тот – большой. А вместе – целая спираль ада на земле.
Вадька раскапризничался, заплакал черными склизкими слезами – захотел спать, – и мы вернулись к себе. Спит он сейчас по-другому – застывает как кукла, не закрывая глаз, и так тихо-тихо лежит. И другие дети так же, часами лежат. Интересно, вяло думается мне, что это за сила в них, которая не нуждается в еде, но нуждается в этой малой смерти?
Вадька вытянулся на своей кроватке и замер. Даже не как кукла – как куколка, в которой созревает что-то новое, непохожее на прежнее тело. Слишком отчетливо исходит от него сейчас запах тления – снова придется мазать лосьоном, а он так его не любит…
Маленький мертвый мальчик. Бедный мой птенец, который не нужен никому, кроме меня. Разве он виноват в том, что случилось? Разве наши дети – зло? За что нас упрятали сюда, в эту тюрьму, где мы не принадлежим себе, где нас каждую минуту могут разлучить?
Боль в виске возвращается, сверлит с новой силой. Я подхожу к окну, оно слишком высоко, да и непохоже, чтобы его вообще можно было открыть. Эх, сквознячок бы, прохладу… почему я раньше не замечала, что холод – это приятно?
Вадька спит и проспит не меньше пары часов, а у меня есть еще дело. По плану в эти часы – сеанс связи с мужем. С домом… точнее, с тем, что когда-то, совсем недавно, им было.
Семь ступенек вверх. Безлюдные коридоры. Далекие, почти что призрачные голоса – не то телевизор, не то кто-то разговаривает за стеной. Робот Красный флегматично трет щетками пол и стены – чужой, как пришелец. Очередной круг ада.
Маленькая, почти пустая комната с ноутбуком на столе, на мониторе – окно видеочата. Мессенджер незнакомый, наверняка специально придуманный для таких вот секретных учреждений, но я к нему уже привыкла. Имя Макса в списке контактов горит зеленым – он на связи, он ждет.
Конечно, все наши разговоры отслеживаются и записываются, но я и к этому уже привыкла. Удивительно, каким равнодушным может быть человек… Мы об этом забывали – целый
