Не изменил.
– Эй, мужик, але! – Кряжевой негромко окликнул его, когда тот проходил мимо их с Бесокрутом скамейки, очень похоже скопировав нотки Темы. Он кропотливо собирал информацию и знал, что новое «блюдо» Бесокрута органически не переваривает пренебрежительного отношения к себе. И не просчитался.
Полковник УФСИН в отставке – лет шестидесяти с хвостиком, поджарый, выправка, аккуратный ежик седых волос, белый дорогой спортивный костюм и кроссовки – мгновенно повернулся к нему. На некрасивом лице – как будто лепивший его скульптор безудержно схалтурил, не доведя заготовку до совершенства, и ограничился жесткими, топорными чертами голема – набухала ярость. Ведомый на коротком поводке, но без намордника доберман показал клыки, тихо зарычал.
– Ты что там вякнул, урод?!
– А че, погон, локаторы засраны? Сюда подпрыгни, я те ершиком, – Кряжевой похлопал себя по ширинке обеими руками, – прочищу недорого. И шавке твоей до кучи.
– Да я тебя сейчас, гнида лагерная… – полковник воровато огляделся по сторонам: неширокая аллея была безлюдной. Еле слышно щелкнул снятый с ошейника карабин.
– Стилет, фас!
Прыжок добермана совпал с азартным уханьем Бесокрута. Не меняя позы, Кряжевой бросил в оскаленную собачью пасть:
– Всмятку!
Добермана резко приплющило к земле в полушаге от скамейки. Пробирающий до дрожи визг захлебнулся почти сразу, в уши посыпался хруст костей. Широко распахнувшаяся пасть пса изрыгнула темно-алый фонтан, а потом челюсти смялись тряпками, словно побывали под прессом.
– Стилет… – ошарашенно и как-то по-детски пролепетал полковник, глядя, как его питомца превращают в бесформенную частичку кошмара. – Ты… что…
– Не тяни, – раздраженно буркнул Бесокрут. – Псина – крошки.
Кряжевой и сам не собирался растягивать кормежку надолго. Он знал – в час, когда полковник выходит на прогулку со Стилетом, жители района стараются обходить парк стороной, но от случайных свидетелей все равно никто не застрахован…
Полковник наткнулся на взгляд Кряжевого, попятился. Лицо голема было перелеплено другим скульптором – страхом. Поводок выпал из разжавшихся пальцев полковника, и он начал поворачиваться к высотке, собираясь бежать.
Кряжевой подсек его негромким возгласом.
– Колени вдребезги! – и тут же припечатал вторым. – Зубы в глотку!
В штанинах у полковника захрустело-защелкало, как будто там делали попкорн. Он рухнул на землю, хватаясь руками за горло, мучительно харкая кровью и зубами.
– Скальп – брысь!
Бесокрут жадно облизнулся. Под идеально подстриженным виском полковника открылась узкая красная щель, торопливо поползла в две стороны – за ухо и к брови, быстро делаясь шире. От другого виска ей навстречу ползла точно такая же. Полковник отчаянно тряхнул головой, словно хотел отбросить боль – раз, другой… Кровь разбрызгивалась по асфальту круглыми и продолговатыми каплями, делаясь похожей на точки и тире – азбуку Морзе из фильма ужасов.
Кряжевому не было жаль ни человека, ни пса. Полгода назад Стилет сильно искусал девочку-первоклашку, едва не погибшую от кровопотери. Полковник вышел сухим из воды благодаря знакомству с высокими чинами в полиции. Девочке оплатили лечение, а ее матери-одиночке дали сто тысяч рублей, пригрозив неприятностями, если снова поднимет шум.
По правде говоря, Кряжевой не собирался примерять роль мстителя. Полковнику просто не повезло. Прежде чем сойти на нет, история с девочкой получила – пусть и ненадолго – довольно широкую огласку с многими подробностями о виновнике – кто, где живет, привычки, и попалась на глаза выбравшему этот город Кряжевому… Которому было все равно, какую мразь калечить, чтобы накормить Бесокрута. Он преследовал свою цель, но не был против того, что, приближая ее, кто-нибудь расплатится за свои грехи.
Кряжевой не хотел впутывать ни в чем не повинных людей: почему они должны страдать за сделанный им выбор? И тщательно отбирал «меню» для Бесокрута задолго до очередной попытки разорвать этот кошмарный круг. Надеясь, что в этот раз он сумеет угадать…
Полковник мог избежать этой участи, если бы вывел собаку позже или пошел в другое место: список Кряжевого был с запасом, на случай таких вот неудач. Но все вышло, как вышло…
Скальп, наконец, оторвался с влажным, тошнотворным потрескиванием. Полковник еще был в сознании, и Кряжевой безжалостно добил его:
– Лицо, мошонка – всмятку!
Жуткий, надрывный вой заглох после первого сильного удара окровавленным лицом о землю. Громко, смачно смялся носовой хрящ. Держа руки по швам, полковник поднял голову как можно выше, на месте разбитого всмятку носа пузырилось красное, и снова впечатал лицо в дорожку аллеи. Этот удар получился еще жестче, за ним последовал третий, четвертый… На штанах полковника, в паху, проступала кровь.
Бесокрут мычал от удовольствия. Кряжевой встал со скамейки, быстро обогнул ее и запетлял между деревьев, держа путь к соседней аллее, подальше от человека, не способного противиться силе, заставляющей уродовать себя…
Спустя десять минут Кряжевой снова стоял на остановке. Он не сомневался, что Темы, Батыра и полковника Бесокруту точно не хватит, а значит, не стоит терять время попусту. В прошлый раз ему пришлось скормить пятерых, в позапрошлом году – четверых. Аппетит Бесокрута рос, и Кряжевому не хотелось даже думать о том, что может ждать его впереди.
– …Скажи ты этому полудурку, чтобы шмотки собирал и уматывал! – К остановке подошла молодая, полноватая и светловолосая женщина с девочкой лет шести. – Иначе так и будет у тебя на шее сидеть! Юлька, эй, не слышу тебя! Пропадаешь! Юлька!
Она оторвала смартфон от уха и уставилась на экран. Девочка, безудержно кудрявая и светловолосая, как мать, оглядывалась по сторонам, голубые глазенки блестели живым любопытством. Уставилась на Кряжевого, и он скупо улыбнулся ей.
Девочка расплылась в ответной улыбке и зачем-то полезла в слегка оттопыривающийся кармашек оранжевого, в божьих коровках, сарафана.
«Сокровищами своими похвастаться» – догадался Кряжевой.
Детский кулачок вынырнул из кармашка. Девочка вытянула руку, хитро прищурилась и разжала пальцы. На ладошке лежала маленькая куколка, вроде той, что бывают в «киндер-сюрпризе», две квадратные не то конфеты, не то жвачки в пестрых обертках, несколько пятирублевых монет. Еще розовый «драгоценный камень» величиной с крупную виноградину – пластиковый, конечно же, и…
Шарики – черный и красный – притянули взгляд, как только Кряжевой с Марьяной зашли в комнату. Похожие на две вишни, одну – спелую, а вторую – сгнившую, но почему-то не потерявшую прежней формы, они лежали на том самом табурете, на котором две недели назад сидел Кряжевой.
– Привел… – прошамкал лежащий на диване Бесокрут. – Проходите, что встали.
Марьяна испуганно прижалась к отцу. Кряжевой погладил ее по голове, успокаивающе зашептал:
– Не бойся, дедушка хороший… Смотри, какие у него шарики, поиграть тебе разрешит.
– Разрешу, – проговорил Бесокрут. – Играй, сколько заблагорассудится. И для папы в них игра сыщется, если захочет…
Из-за этого «заблагорассудится» Кряжевому люто, до изнеможения захотелось сгрести табурет за ножки и шарахнуть Бесокрута по темени – с хорошего замаха, ребром сиденья.
Он кое-как сдержался, отвел взгляд. Хмуро спросил:
– Вода есть? Ребенок пить просил.
– На кухне. В банке, увидишь…
Кряжевой кивнул и повел Марьяну на кухню, такую же чистую и без излишеств. Свободная
