– Ерофей, ты собираешься дождаться, когда Самарин закончит здесь все свои дела?
– Честно, не знаю еще. Торговля у вас – дело невыгодное. – Не удалось поговорить с Майей, так хоть с ее отцом побеседует, интересный он человек, много знает. Большой теоретик, правда, но по части практики другие советчики есть.
– Да, здесь можно продать только крупные партии товара. Закупками необходимого занимается начальство, а потом распределяет среди населения, кому сколько положено.
– А кому сколько положено?.. – решил все-таки посчитать чужие деньги Ершик. Просто из любопытства.
Шум двигателя сначала не привлек внимания – транспорт обычно проходил мимо платформы, не останавливаясь, но эта дрезина замедляла ход. Шесть человек в легких серых бронежилетах спрыгнули на платформу – это и есть «красноармейцы»? Один из них обшарил цепким взглядом станцию и людей на ней, задержавшись на секунду на необычно пестром свитере Ершика, и направился к лестнице, ведущей к кабинету начальства, остальные последовали за ним.
– Особый отдел… – Георгий Иванович, прищурившись, вглядывался в командира группы. – Ерофей, теперь будь готов объяснить свое присутствие на станции, тебе обязательно зададут вопросы.
– Какие?
– Этот человек может задавать любые вопросы.
Даже на Рижской слышали об особистах, правда, это слово употребляли в основном очень пожилые люди, связывая его с Лубянкой, казематами и какими-то «тройками». Что они при этом имели в виду, Ершик не знал, но раньше считал, что все эти понятия древнее революции, Наполеона и легендарной Куликовской битвы. А теперь увидел этот знаменитый лубянский призрак собственными глазами: человек как человек, только очень уж строгий взгляд у него. Но те, кто рассказывал страшные истории об особом отделе, ничуть не шутили, да и Георгий Иванович вдруг стал серьезен, поэтому и Ершик решил оценить нового противника по достоинству. Чтобы не привлекать лишнего внимания серых людей к учителю и его дочери, он сам присел на нижнюю ступеньку лестницы в конце платформы, дожидаясь выхода того, кто должен был учинить ему допрос. Ждать пришлось недолго.
– Как звать? – Улыбка одними губами не смогла бы обмануть даже пятилетнего ребенка. Глаза особиста оставались холодными и чем-то напоминали черные выпуклые линзы вчерашнего ночного хищника. Нашел, понимаешь, себе добычу…
– Ерофей.
– А дальше как?
– А дальше – никак. Я не местный, из Ганзы пришел.
И поди проверь! Документов-то нет, Кольцевая линия большая.
– Откуда?
– С Проспекта Мира. А вам это зачем?
– Так положено. – Нет, явно не хватало въедливому особисту Абрамову наличия документов, настолько привычной была для него эта церемония: медленно и брезгливо развернуть паспорт, долго вглядываться с повышенным вниманием, не подделка ли? Задержать в своих руках, чтобы человек поволновался – получит ли бумагу назад или она сейчас исчезнет в кармане проверяющего, а ему скажут бессмертное «пройдемте, гражданин»… Что с пацана возьмешь? – Ты с кем?
Ершик махнул рукой в сторону палаток:
– С Самариным. – И указал в обратную сторону на дверь начальника станции. – Там спросите.
– Спросил уже. – Этот наемник с сомнительным прошлым, на которого в архиве имелось приличных размеров досье, отрекомендовал мальчика своим дальним родственником. Очень уж было подозрительно: взять с собой на задание подростка, да еще в такое опасное место. Да и нет у Самарина родственников, кроме сына, а ему лет поменьше. – Он, значит, теперь помощником обзавелся?
– Вроде того. – Ершик не боялся допроса, премудростью не говорить ни «да», ни «нет» владел почти в совершенстве – прошел у матери хорошую школу. Правильные формулировки ответов избавляли от лишних подзатыльников, и необходимых хватало с избытком, но здесь ему могло угрожать кое-что похуже.
Особист пощупал руку Ершика, покачал головой:
– Помощник… Что же ты хилый такой? Сколько лет?
– Четырнадцать. И никакой не хилый.
– Да в твоем возрасте многие уже оружие носят наравне со взрослыми!
– А я вот такой, мелкокалиберный. – Чего все ждут от сына двух продавцов с рынка, что он станет генералом? Лучше продолжить, какое-то слово есть… династию. И Ершик уже нашел, чем возразить. – А великий полководец Суворов тоже был не богатырского телосложения! – Хорошо было бы добавить и услышанную от Старого фразу про клопа…
– Так ты, значит, у Самарина за полководца?
– Точно.
И особист был не так прост, каким казался, и Ершик – не таким дураком, как прикидывался, и они оба это прекрасно понимали. Видно, у прибывшего были важные дела, поэтому он решил отложить остальные вопросы на более удобное время.
– Где сейчас Самарин?
– Спит.
Хорош был ответ на вопрос «где»…
Майя уже терла покрасневшие глаза, но от книжки не отрывалась – Ершик и сам читал ее в свое время с упоением, но вопросов при этом задавал соседям несметное количество. Где находится Лондон, что такое эсквайр, кэбмен и кто такие сыщики. Девочка обходилась без вопросов – то ли ей было все понятно в содержании книги, то ли просто пропускала незнакомые слова. Заметив парня, она заложила книжку пальцем.
– Твой друг еще спит, про него уже Настя спрашивала.
– Какая Настя?
– Перед которой он, как папа говорит, хвост распускал, как павлин.
Ершик и сам сейчас собирался в каком-то смысле распустить хвост, да передумал.
– Как книжка?
– Очень здорово!
– Оставь себе, это подарок. – И совсем ему не жаль терять прибыль! На остальных книгах можно заработать столько, что подаренный Холмс не будет иметь никакого значения. Вот только добраться бы, как говорят, до места сбыта… У них тут на Красной линии интересно буквально до ужаса, но радости маловато, дома веселее.
– Спасибо! А у тебя самого, наверное, много книг?
Он вдруг очень захотел рассказать Майе про маму, про ее нелюбовь к книгам, про то, что она хотела бы, чтобы он занимался полезным делом на станции, а не бегал на Проспект. Про то, как он не вернулся ночевать домой, потому что хотел посмотреть, что происходит за рубежом, охраняемым солдатами Ганзы, и как легко он преодолел две границы, ездил на пассажирской дрезине по Кольцевой, и до чего же красивы картины на потолке Комсомольской… Наверное, ей было бы интересно, как и Георгию Ивановичу, который жадно расспрашивал о новостях – видно, достовернее слухов через десятые руки до них ничего не доходило. Дневной сталкер, чего только люди не выдумают! Но как рассказать о том, чего Майя не видела и, может быть, никогда не увидит? Самого Ершика такие рассказы увели слишком далеко от дома.
– Читаю я много, а книг… – Ни соврать, ни сказать правду не дал особист – два щуплых подростка не были препятствием на пути, он быстро вошел в палатку. А вылетел еще быстрее: спиной вперед, с треском приложившись затылком о мраморную плиту. Ершик с опаской заглянул внутрь. Старый потер лицо ладонями, повел плечами, с трудом просыпаясь:
– Я же просил не будить. Что это было за явление?
– Особый отдел, говорят.
– Ну и хорошо. Значит, привык к особому обращению. – Старый огляделся по сторонам. – А
