– Что вы хотите этим сказать?
Подобрав полы длинных одежд, Уолсингем вновь опустился в кресло и знаком велел Девену сделать то же.
– Ее величество не имела иного выбора, кроме казни Марии Стюарт: улики против нее были неоспоримы. И, должен добавить, накапливались многие годы: весь мой прежний опыт показывал, что меньшим тут не обойтись. Однако ж, несмотря на все старания Тайного Совета, несмотря на все эти улики, дело едва не закончилось помилованием – что наглядно показывает ее обхождение с Дэвисоном.
– Вы думаете, в конце концов кто-то ее переубедил? Или возражал против помилования, и тем заставил ее пересмотреть решение?
– Первое.
Мысли в голове Девена пустились в бешеный пляс, следуя новым путем, указанным Уолсингемом.
– Значит, это не кто-либо со стороны католиков…
Сие соображение исключало немалую часть Европы, однако касательно Англии, даже если вполне представлять себе, кто здесь может оказаться скрытым папистом, облегчало задачу лишь отчасти.
– И это еще не все, – продолжал Уолсингем, сложив перед собою ладони «домиком». Перепачканные чернилами пальцы отбросили на его усталое лицо странную тень. – Некоторые улики против королевы Шотландии достались мне слишком уж просто. Слишком уж своевременное везение, слишком уж вовремя оказанная некими особами помощь… И не только в конце следствия, но и на всем его протяжении. Во время допроса касательно смерти мужа она заявила, будто письма из того пресловутого ларца кто-то подделал, сымитировав ее шифр, дабы возложить вину на нее. Не слишком правдоподобное оправдание… однако это могло оказаться правдой.
– Кто-либо из шотландских протестантов. Или Берли.
Но Уолсингем покачал головой, еще не дослушав.
– Да, Берли, подобно покойному Лестеру, давно имеет собственную агентуру. Но, пусть мы и не всегда щедро делимся добытыми знаниями, я не думаю, чтобы они решились на этакое предприятие или сумели утаить его от меня. Шотландцы – куда как вероятнее, и я потратил на них немало сил.
Тон этих слов говорил обо всем яснее ясного.
– То есть вы полагаете, что и они ни при чем.
Уолсингем вновь поднялся и зашагал по комнате, как будто разум его нипочем не желал дать покоя усталому телу.
– На королеве Шотландии дело не кончилось. То был лишь самый очевидный – и, думаю, самый продолжительный в смысле подготовки и исполнения – случай стороннего вмешательства. Мне попадались на глаза и иные свидетельства. Придворные, выступающие с неожиданными петициями либо внезапно меняющие, казалось бы, незыблемые позиции… да и сама королева…
Речь явно шла уже не о Марии, а о Елизавете.
– Ее величество всегда отличалась… э-э… непредсказуемым нравом.
Ирония во взгляде Уолсингема свидетельствовала, что уж ему-то напоминать об этом не требуется.
– Кто-то, – сказал главный секретарь, – втайне влияет на королеву. И этот кто-то – не из членов Тайного Совета: в коллегах-советниках и их позициях я разбираюсь неплохо. Замеченные мною вмешательства время от времени совпадают с интересами того или иного советника… но не одного и того же постоянно.
Девен уважал Уолсингема достаточно, чтобы довериться его оценке, не допуская и мысли о том, чтоб кто-либо смог столь долгое время успешно водить того за нос. Однако кому-то ведь да удается? Невероятно, но кто-то сумел отыскать способ вести свою игру, сохраняя инкогнито.
– По-видимому, – продолжал главный секретарь, – наш неизвестный игрок, как и все мы, знает, что обращаться прямо к королеве не слишком-то продуктивно. Чаще всего он действует через придворных – а может быть, даже через ее фрейлин. Однако порой я не могу представить себе иного объяснения, кроме того, что он имел тайную встречу с Ее величеством и… убедил ее в своей правоте.
– В течение последних двух лет?
Уолсингем вновь устремил взгляд в глаза Девена.
– Да.
– Рэли.
– Не первый из тех, кого Ее величество соизволила приблизить к своей персоне, не назначив в совет. Мало этого, иногда мне сдается, будто она просто наслаждается возможностью привести нас в замешательство, проконсультировавшись с кем-то другим. Но эти особы и их дела нам известны. Это не Рэли и не любой другой из тех, кто у нас на глазах.
Девен принялся перебирать тех, кто имел право доступа в личные покои королевы, а также тех, кого видел гулявшим с королевой в садах. Но, кого бы он ни называл, Уолсингем отверг всех.
– Однако в наблюдательности вам не откажешь, – с иронической улыбкой заметил главный секретарь. – Не зря, не зря я взял вас на службу.
Так он размышлял об этом с самого появления Девена при дворе? А судя по тону, и дольше, и Девен вовсе не был удивлен, обнаружив, что стал пешкой в чужой игре. Или, дабы сменить метафору, ищейкой из тех, что вынюхивают след дичи. Вот только ищейка из него вышла неважная…
– Судя по вашим доводам, милорд, – со вздохом сказал он, – на свете много людей, которые не могут быть тем, кого мы ищем, но тех, кто мог бы, гораздо больше. И те, кого вы можете исключить, – лишь несколько капель в сравнении с океаном возможных кандидатур.
– В противном случае, – по-прежнему ровно ответил Уолсингем, – я отыскал бы его многие годы назад.
Девен склонил голову, соглашаясь с полученной отповедью.
– Но, – продолжал главный секретарь, – я еще не побежден. Если этого типа не найти с помощью логики, отыщу его логово, посмотрев, куда он двинется далее.
Теперь разговор наконец-то дошел до истинной причины, побудившей Уолсингема снять с доски шахматную фигуру и вспомнить о королеве Шотландии. Что ж, против роли ищейки господина главного секретаря в столь увлекательном деле Девен вовсе не возражал. И даже знал, где искать дичь.
– Ирландия.
– Ирландия, – согласился Уолсингем.
Памятуя о недавних откровениях, Девен попробовал разглядеть руку неизвестного игрока в событиях вокруг Перрота, Фицуильяма и Тирона – и вновь общий сумбур одержал над ним верх.
– Думаю, наш игрок еще не выбрал курса, – сказал Уолсингем в ответ на признание в этом. – Я подозревал его в авторстве обвинений против Перрота, но узнанное вами заставляет в сем усомниться. Эти обвинения столкнулись с противодействием, которого я совсем не ожидал, и оно также может оказаться делом рук нашего неизвестного.
Девен взвесил в мыслях и это.
– Так, может быть, он ведет игру более долгую? Если он, как вы говорите, манипулировал окружением самой королевы Шотландии, то, видимо, не прочь потратить на достижение цели годы.
– В самом деле, – пробормотал Уолсингем, потерев лоб ладонью и ущипнув себя за переносицу. – Полагаю, он готовит почву для некоего грядущего хода. Что с его стороны и осторожно, и мудро, особенно если он желает, чтоб его рука осталась незамеченной. Однако сия осторожность предоставляет нам время его выследить.
– Я продолжу прислушиваться, – с куда большим энтузиазмом, чем в первый раз, сказал Девен. Теперь, когда он узнал, к чему должен прислушиваться и что искать, задача стала куда интереснее прежнего. К тому же,
