Мама склоняет голову набок.
– А что это за запах? – сморщив нос, спрашивает она.
– Спрей от насекомых.
Комары мне не страшны, но стоит Такеру забыть побрызгаться спреем, как они тут же налетают на него. Поэтому я тоже использую его в знак солидарности.
– Им пользуются все, – объясняю маме. – Говорят, комары – это птицы штата Вайоминг.
– У тебя наконец-то получилось приспособиться к жизни здесь.
– Ну, я и раньше не страдала от одиночества, – чересчур резко выпаливаю я.
– Нет. Конечно, нет. Но, кажется, появилось что-то новое. Что-то, изменившее тебя.
– Не-а.
Она смеется.
– Не-а?
Я краснею.
– Так все в школе говорят. Я слышу это так часто, что и сама стала так говорить. Да и Джеффри тоже, – объясняю я. – Но мне говорят, что моя речь все еще слишком быстрая, чтобы я походила на жителя Вайоминга.
– Я рада, что ты приспосабливаешься, – говорит она.
– Это лучше, чем выделяться из толпы, – взволнованно говорю я, потому что заметила ржаво-синий пикап, мелькающий между деревьями перед домом.
– Мне пора бежать, мам.
Я быстро обнимаю ее. А затем выбегаю за дверь, спускаюсь с крыльца и запрыгиваю в пикап Такера еще до того, как тот успевает затормозить. Вскрикнув от неожиданности, он жмет на тормоз.
– Поехали.
Я улыбаюсь ему самой невинной улыбкой. Его глаза сужаются.
– Что с тобой?
– Ничего.
Такер сводит брови. Он всегда знает, когда я вру. И меня раздражает, что так много приходится скрывать от него.
– Мама вернулась, – вздохнув, признаюсь я.
– И ты не хочешь, чтобы она видела нас вместе? – обиженно спрашивает он.
Я оглядываюсь через плечо и сквозь боковое стекло пикапа вижу мамино лицо в окне. Я машу ей рукой, а затем вновь поворачиваюсь к Такеру.
– Что за глупости? – выпаливаю я. – На самом деле я просто горю желанием научиться ловить рыбу на мушку. Вот и все.
Он явно не верит мне, но решает не докапываться. А вместо этого приподнимает «Стетсон», чтобы поприветствовать маму. И она тут же скрывается в доме. Я расслабляюсь. Дело не в том, что мне не хочется, чтобы мама видела нас с Такером вместе. А в том, что она сразу примется расспрашивать его. И обязательно поинтересуется, чем мы с ним вместе занимаемся. Вот только я сама понятия не имею, чем мы занимаемся с Такером Эйвери.
– Ловить рыбу на мушку легко, – часа через два говорит Такер, после того как показал мне все приемы рыбной ловли на берегу Снейк-Ривер. – Тебе просто надо думать, как рыба.
– Поняла. Думать, как рыба.
– Не смейся, – предупреждает он. – Посмотри на реку. Что ты видишь?
– Воду. Камни, палки и грязь.
– Приглядись. Река – это отдельный мир, и быстрый, и медленный, и глубокий, и мелкий, и яркий, и темный. Если ты посмотришь на это как на место, в котором живут рыбы, то тебе станет легче поймать одну из них.
– Хорошо сказано. Ты что, ковбой-поэт?
Он краснеет, что мне кажется совершенно очаровательным.
– На реку смотри, – бормочет он.
Я послушно перевожу взгляд. Река действительно похожа на маленький уголок рая. Золотистые лучи солнечного света прорезают воздух, извилистый берег отбрасывает на воду глубокие тени, а осины и тополя шелестят на ветру. Но больше всего внимание привлекает сверкающая река. Она живая, бурлящая и журчащая, а ее зеленые глубины полны тайн. И чудесной, вкусной рыбы.
– Давай начинать. – Я поднимаю удочку. – Клянусь, я думаю, как рыба.
Такер фыркает и закатывает глаза.
– Ну что ж, рыба. – Он показывает на берег. – Здесь песчаная отмель, где будет удобно стоять.
– Подожди. Я правильно поняла, что ты хочешь, чтобы мы зашли на середину реки?
– Да, – подтверждает он. – Будет немного холодновато, но, думаю, ты выдержишь. У меня нет болотных сапог твоего размера.
– И это не одна из твоих уловок, чтобы потом спасти меня? – Я склоняю голову набок и, прищурившись от солнца, смотрю на него. – Я не забыла про прыжки с дерева.
– Не-а, – с усмешкой говорит он.
– Ну ладно.
Я шагаю в реку и тут же резко вдыхаю от холода, но не останавливаюсь, а иду дальше, пока не оказываюсь по колено в воде. Достигнув края узкой песчаной отмели, про которую говорил Такер, я пытаюсь найти устойчивое положение на гладких речных камнях. Холодная вода врезается в мои голые ноги. Я расправляю плечи и перехватываю удочку так, как он показывал мне раньше, затем натягиваю леску и жду, пока Такер подойдет и наденет мушку.
– Это одна из моих любимых, – говорит он. – Серая утренняя поденка[34].
Его руки проворно и грациозно прикрепляют крючок с пухом, который по виду напоминает насекомое.
– Как мило, – отвечаю я, хотя совершенно не понимаю, о чем он говорит.
По-моему, приманка похожа на мотылька. Уверена, для рыбы это настоящий деликатес.
– Все готово. – Он отпускает леску. – А теперь попробуй закинуть удочку, как я тебя учил. Отведи ее назад и встряхни, чтобы просушить мушку, а затем закинь ее подальше, чуть левее от себя. Пока делаешь замах, старайся придерживать леску. Но когда мушка опустится на воду, ослабь леску, чтоб приманка словно скользила по поверхности.
– Взмахнуть, закинуть, – повторяю я.
Подняв удочку, я отвожу руку назад, а затем хлестким ударом отправляю мушку в воду.
– Будь поаккуратнее, – наставляет Такер. – Попробуй попасть вон по тому бревну, чтобы рыба подумала, что это вкусный сочный жук.
– Поняла. Думай, как рыба, – смущенно хихикая, говорю я.
И пробую снова. Взмахнуть, закинуть. Взмахнуть, закинуть. Вновь и вновь. Приманка петляет по воде. Кажется, я поняла, как рыбачить, но почему-то за десять минут ни одна рыба не взглянула на мою серую утреннюю поденку.
– Не получается у меня обмануть рыбу.
– Ты слишком натягиваешь леску, и мушка просто волочится за ней. Старайся забрасывать не так резко, это же не дворники на машине, – говорит Такер. – Тебе нужно замереть на мгновение перед тем, как забросить мушку вперед.
– Прости.
Я чувствую, как он наблюдает за мной, и, честно говоря, это мешает мне сосредоточиться.
У меня отстойно получается ловить рыбу на мушку. И это происходит не потому, что я сдерживаюсь. А потому что я просто неудачница.
– Это весело, – говорю я. – Спасибо, что привел меня сюда.
– Не за что. Это мое любимое занятие. Ты не поверишь, сколько рыбы я здесь наловил: речную, радужную, озерную форель и лосося Кларка. Хотя последние встречаются все реже, думаю, их выживает радужная форель.
– Ты отпускаешь рыбу? – спрашиваю я.
– Чаще всего да. Так они вырастают и становятся умнее. И в следующий раз для их ловли требуется больше мастерства. Я всегда отпускаю лососей Кларка. А вот радужную форель чаще забираю домой. Тогда мама устраивает рыбный день и обжаривает ее в масле с солью и перцем, а иногда и с кайенским перцем, так, что она тает во рту.
– Звучит божественно.
– Ну, может, тебе сегодня удастся что-то поймать.
– Может быть.
– У меня завтра выходной, – говорит он. – Хочешь, встретимся ранним утром и отправимся посмотреть восход солнца в лучшем месте
