На улице тепло, но небо затянуто тучами, закрывающими луну. Впереди под арочным сводом стоит страж. Он не должен меня увидеть. Я даже боюсь представить, какие поползут слухи, если я буду замечена покидающей дворец под покровом ночи. Поэтому я подготовилась заранее. Сжав пальцами аметист в кармане, я сосредотачиваюсь на внутренних ощущениях и позволяю магии наполнить кровь. Когда я готова, я беру чернила и достаю пробковую затычку из пузырька. Запах моря наполняет легкие. Я подношу склянку к губам.
– Greíma, – произношу я про себя и выпиваю щекочущее язык соленое содержимое.
Я стараюсь не шевелиться в ожидании, пока подействует заклинание. Но ничего не происходит. Не сработало. У меня сосет под ложечкой. Я всю ночь репетировала это заклинание, стараясь произнести его уверенно – как Аннамэтти. К тому же я выпила все чернила из бутылочки и не могу попробовать снова. Я хочу развернуться, чтобы пойти обратно во дворец. Однако тело не слушается меня. Сердце начинает бешено колотиться. Я чувствую, как что-то сдавливает грудь. Ноги немеют, а на глаза опускается туман. Когда взойдет солнце, Ник найдет на этом самом месте мое холодное тело. Еще один друг покинул его.
Но проходит доля секунды. Все неприятные ощущения отпускают так же внезапно, как и начались. Я делаю вдох и подношу руки к лицу, но понимаю: я вижу сквозь них. Сработало! Я шевелю пальцами, но замечаю лишь тюльпаны королевы на клумбе. Я невидимка. Ну, или я сливаюсь с пространством: тело и одежда подстраиваются под цвет окружающих предметов.
Я задерживаю дыхание и тихо прокрадываюсь мимо стражника к воротам. Ни разу не решаюсь обернуться. Покинув территорию замка, я решительно иду по тропинке к своему дому, остановившись лишь раз – чтобы надеть обувь. На губах играет довольная улыбка.
Добравшись до дома, я скидываю ботинки прямо на ступеньках. Чтобы осуществить задуманное, мне нужно двигаться бесшумно. На цыпочках и с ботинками в руках, я переступаю порог и вхожу в дом. Там привычно пахнет кофе, маринадом тетушки Хансы и доведенными до кипения чернилами осьминога. Из комнаты тети доносится ее могучий храп. Дверь в спальню отца открыта, однако уже завтра он будет ночевать в своей кровати. Моя комната находится напротив. Дверь плотно закрыта, но мне туда и не нужно.
Я приоткрываю дверь спальни тетушки Хансы. Оттуда вырывается запах сушеных роз и громкий гортанный звук. Я медленно поворачиваю ручку и толкаю дверь – пока не образуется щель, в которую можно пролезть. Я просовываю ногу вовнутрь. От приоткрытой двери тянется полоска света.
Когда глаза привыкают к темноте, я захожу. Тетушка Ханса лежит на спине. Ее лицо смотрит вверх. Глаза закрыты. Женщина мерно похрапывает. Я решаю приступить к делу.
Ее сундук.
Чтобы Аннамэтти смогла остаться с нами, я должна предложить магии и Матери Урде что-то вместо нее. Слова, подношения – а может, и то, и другое. Я должна найти указания к этому.
Сундук тетушки стоит в углу. Крышка его прикрыта древним мхом – ничего не изменилось с тех пор, как я взяла свой аметист. Если она и заметила пропажу камня, то предпочла промолчать об этом. Она ничего мне не говорила с тех пор, как умерла Анна. Скорее всего, она знала о моих еженедельных тайных визитах за книгами. Они требовались для обучения тому, что тетя отказывалась мне рассказать.
Осторожным движением я отодвигаю мох и открываю сундук. Петли пронзительно скрипят. Ритм храпа нарушается. Я замираю на секунду, а потом поворачиваюсь посмотреть на тетушку Хансу. Она перемещается ближе к стенке. В полоске серебряного света показываются ее тугие косы, заплетенные на макушке.
Когда она снова начинает дышать равномерно, я возвращаюсь к сундуку и открываю крышку шире. Крышка опрокидывается на стенку.
Все содержимое на своих местах: бутылочки с зельем справа, драгоценные камни сложены слева. А под ними то, за чем я пришла.
Магические фолианты.
Я по одной вытаскиваю бутылочки и ставлю их на подложку из мха. То же самое я проделываю с камнями. По мере опустошения сундука показываются книги.
Я не уверена, какая именно из них содержит знания, способные помочь Аннамэтти остаться. Но предполагаю: это та книга, которую тетушка запрятала в самый низ. Я достаю четыре тома, посвященных зельям. Учитывая склонности Хансы, они, конечно, лежат сверху. Затем показываются книги с более изысканными и древними названиями. Я с головой опускаюсь в сундук, чтобы поближе рассмотреть обложки и прочитать надписи.
Гримуар Сплиид.
Я достаю том и кладу его на колено. Он ощутимо тяжелый из-за количества страниц и хранящейся в нем мудрости. Внутри сотни заклинаний, которые копились поколениями ведьм. Я провожу рукой по обложке, любуясь цветами, растениями и выгравированными на ней символами. Я закрываю глаза и втягиваю носом запах старой кожи, пергамента и старых чернил. По моей шее поднимается волна холодного жара – то же самое я испытала, когда Аннамэтти учила меня заговаривать устриц – líf. Книга затягивает меня, зовет, соблазняет заглянуть вовнутрь. Вдруг я понимаю: в комнате воцарилась абсолютная тишина. Храп тетушки Хансы стих.
Я оглядываюсь назад. Тетя перевернулась на бок и все еще крепко спит. Я не знаю, как долго будет действовать заклинание, позволяющее мне оставаться невидимой. Теряю драгоценное время. Я прячу книгу под переднюю часть корсета. Она выпирает. Но даже когда я стану видимой, в темноте фолиант никто не заметит. Я складываю обратно остальные книги и начинаю раскладывать бутылочки и камни.
Когда я кладу на место последний камень, я чувствую влажное дыхание над ухом.
– Ты мерзкий, дерзкий ребенок. Крадешь у меня посреди ночи.
Я резко отскакиваю – пораженная до такой степени, что сердце перестает биться. Но тетушка Ханса придвигается ко мне вплотную. Ее брови нахмурены, а на губах сердитый оскал. Прямой римский нос и мощная челюсть искажены невиданной мною до сих пор злобой. Выражение ее лица вселяет ужас.
– Я просто беру на время. Разве ты можешь меня вид…
Тетя так сильно сжимает мое запястье, что камень падает из руки на пол.
– Одолжить на время и украсть – это одно и то же, если владельца вещи не ставить в известность.
В ее морщинистых руках моя кисть начинает то появляться, то исчезать – пока я наконец не становлюсь полностью видимой. Моя бледная кожа сияет так же ярко, как лунный свет. Заклинание больше не работает.
– Ведьма всегда чувствует магию, рожденную ее собственной кровью.
Я чувствую подступающие слезы вины. Ее комната – не кондитерская лавка. Я достаточно взрослая, чтобы это понимать.
– Я бы никогда у тебя ничего не украла, тетушка. Я просто хочу сделать доброе дело – использовать твою мудрость во благо.
– Если нужно совершить доброе дело, я возьмусь за это сама. Гордость и невежество нельзя научить заклинанию, которое спасет мир. Но зато они могут натворить разных бед, – она выворачивает мне руку. – Зачем ты здесь? Что ты собираешься делать?
Я не могу ей рассказать. Я знаю, что тетя мне поверит, но в этом-то и проблема. Я пообещала Аннамэтти, что никому не расскажу, кто она на самом деле.
– Я уже сказала. Я хочу сделать доброе дело.
– Нет, – тетушка отрицательно трясет головой. – Это, должно быть, связано с той девочкой, от которой смердит темной магией сильнее, чем от рыбака рыбой. Аннамэтти, не так ли?
Я ничего не говорю. И даже не дышу. Мне кажется, это будет предательством.
Я хочу встать, но тетушка меня удерживает.
– Ты не слепая, дитя, и не идиотка. Но твой сегодняшний поступок мерзкий и дерзкий. И я думаю, это связано с ней. Кто она такая? – В уголках глаз тети появляются морщинки, когда она
