— Даже если ты и прав, то что? Как мы можем спасти мир от этих… существ, взявшихся неизвестно откуда? Ведь о них-то мы по-прежнему ничего не знаем!
— Зато мы знаем место, откуда они появились! — отчаянно жестикулируя, Мурат вскочил со своей кровати, — А это уже кое-что. Имея информацию, можно что-то придумать. Тем более, что у нас в запасе есть полтора месяца. Мы можем хотя бы попробовать, попытаться…
— Это полное безумие, мой мальчик, — мужчина подошёл к стоявшему в углу комнаты парню, после чего нежно коснулся его подбородка, поворачивая лицом к себе, — мы больше не пойдём в эту чёртову пещеру. Не будем так рисковать нашими жизнями…
Мурат молчал, всем своим показывая нежелание отказываться от предложенной им идеи. Но и продолжать спор ему явно не хотелось, а потому он просто молчал, не решаясь что-либо ответить. Заметив это, Исмаил тут же сменил тему разговора, предложив парню отдохнуть перед завтрашним возвращением в Стамбул. Обсуждение серьёзных вещей он предложил оставить на потом.
Мурат заснул довольно быстро, в то время как Исмаил продолжал думать о сегодняшнем дне, вспоминая их путешествие в прошлое. Всё это казалось ему каким-то безумием, сюрреализмом, объяснений которому он даже не пытался найти. То и дело вспоминались слова Мурата насчёт предотвращения Катастрофы. Парень был настолько воодушевлён этой идеей, что Байрактару сделалось немного не по себе. Завтра же надо поговорить с ним, постараться выбить из головы безумные затеи насчёт спасения мира. Никого они всё равно не спасут, да и не нужно этому грёбаному миру никакое спасение. Не стоит вмешиваться в план судьбы, пытаясь изменить ход истории. Легче просто смириться. Стереть из памяти лишнее, не думая об их судьбах в сослагательном наклонении.
Исмаил тяжело вздохнул, переводя взгляд на мирно спавшего на соседней кровати любовника. В серебристом свете луны, проникавшем через небольшое окно, парень также казался ему частью чего-то нереального, находившегося за гранью его привычных представлений о жизни. Лицо Мурата вновь стало необычайно бледным, правда, на сей раз по вине холодного лунного света, добавлявшего его образу некую таинственность. Красиво изогнутые брови были тревожно сдвинуты к переносице, чувственные губы чуть приоткрыты, а скулы заострились, словно напоминая о его предках, пришедших в Малую Азию из далёких монгольских степей.
Исмаил не спал до рассвета. В голову лезли разные мысли, воспоминания. Отогнать их было невозможно, также как и забыть их сегодняшнее путешествие в прошлое. Осознание того, что в этом мире стало реальным, казалось бы, самое невозможное, не давало просто так переключиться на куда более повседневные проблемы. Слишком велик был соблазн. Пещера находилась совсем рядом. А в голове то и дело вертелась навязчивая мысль о том, что предложение Мурата вовсе не было таким уж безумием.
«Я не должен идти на поводу у его юношеского максимализма, — тут же прогонял от себя эти мысли Исмаил, — парень сам не понимает, что говорит… Да и как, каким образом мы сможем предотвратить Катастрофу? Даже если он прав, даже если электричество поглотили неизвестно откуда взявшиеся светлячки или на кого ещё там были похожи эти чёртовы твари? Мы не можем вмешиваться в прошлое. Кто бы не управлял нами свыше — Бог, судьба или кто-то ещё, они никогда не позволят этого. Всё уже решено. Без нас и нашего участия.»
Но какие бы доводы Исмаил не приводил, убеждая самого себя в бесперспективности этого замысла, его разум вновь и вновь возвращался к осмысливанию плана, который пока выглядел лишь черновым наброском, зарождавшейся идеей, прочно засевшей в его голове.
Наутро Мурат вёл себя куда более спокойно, чем накануне. От завтрака отказываться не стал, а всю дорогу до Стамбула провёл молча, лишь иногда отвечая короткие фразами на вопросы любовника. Оказавшись в своей квартире, Исмаил тут же предложил парню поужинать, и когда они сели за стол, Мурат, наконец, решился произнести то, что он явно обдумывал всю дорогу до Стамбула:
— Я всё продумал, Исмаил. Мне кажется, я знаю, каким образом мы сможем предотвратить катастрофу.
— И… Каким же?
— Надо взорвать пещеру. Я всё обдумал и решил. Если мы устроим там взрыв, то проход завалит камнями, а это значит, что чёртовы светлячки уже не смогут вырваться наружу.
— Какая гарантия, что в пещеру нет никаких других входов?
— Никакой. Но также нет никаких гарантий, что они есть. Мы должны попытаться, Исмаил… Это наш шанс изменить будущее всего мира, всего человечества!
Закончив свою фразу, парень замолчал, но его лучистые, угольно-чёрные глаза по-прежнему горели. Было видно, что он буквально одержим своей идеей.
— Мурат, успокойся! У нас ничего не получится. Уверяю тебя, это бесполезно.
— Тебе не нравится моя идея? — пряча горящий взгляд за веером пушистых ресниц, Мурат уткнулся в тарелку с остывающим кускусом. Теперь он выглядел обиженным.
— Прости, но… Нет. Эта идея абсурдна. Я не хочу рисковать нашими жизнями. Твоей жизнью. Пойми, ты стал очень дорог мне. Слишком дорог, чтобы я пошёл на такой риск.
— Но ведь на кону будущее всей планеты! Наша любовь, Исмаил, не должна стать причиной гибели невинных людей. И если мы можем их спасти, то должны это сделать. Обязательно. Любой ценой.
— Неужели ты готов даже рискнуть жизнью ради спасения прежнего мира? — в голосе Исмаила слышалось удивление. Наигранное. На самом деле он уже знал ответ своего любовника.
— Если это станет ценой, которую мне придётся заплатить за спасение миллионов людей, то да, — ни минуты не колеблясь, ответил Карадениз, — я хочу спасти тот мир, Исмаил… Хочу, чтобы этот город и эту страну ждало иное будущее. Такое, как я видел в тех своих снах.
Исмаил молчал. В этот момент он, наконец, получил ответ на давно мучивший его вопрос. «Почему именно Мурат? Почему меня угораздило влюбиться в него?». Теперь он знал, почему так случилось. Мурат покорил его сердце не только своей красотой и молодостью. Причина крылась в другом — в его искренности, открытости, доброте. Всего за несколько часов парень полюбил совершенно неизвестное ему прошлое, страну, которой уже давно не существовало на картах; мир, похороненный двадцать пять лет назад и не имевший доселе ни единого шанса на возрождение.
— Наша
