Донна Соль покраснела еще сильнее Катарины, которая сделала вид, что ничего не слышит, перебирая подвязки.
— Видите ли, добрый дон, — промямлила торговка, — благородным доннам неприлично показывать ноги, поэтому и стрелки для чулочек делают только до середины икр
— Да что вы?! — изумился он. — А эти чулки — они для неблагородных дам, получается? По три серебряника за штуку? Да не всякая графинька такое себе позволит. Но мы их все равно берем, и не дуйте мне больше в уши донья.
— И не думала — совсем растерялась донна Соль. — Позвольте, я заверну
С подобной же дотошностью Хоэль перебирал подвязки — все очень красивые, лентами и кружевные, с украшениями, вышивкой или даже с драгоценными камнями. Одна из них заинтересовала его особенно — поперечная подвязка из белого атласа в белой пене кружев. На ней змеилась вышитая надпись, и Хоэль довольно долго разглядывал ее, а потом хмыкнул, покачал головой и отложил в сторону, так и не купив.
— Я был сама любезность, — сказал Хоэль, когда они с Катариной вышли из лавки.
Он собственноручно нес свертки, отказавшись от помощи носильщика, и прижимал их к груди, как нечто весьма драгоценное.
— Да, я оценила ваши старания, — Катарина спрятала улыбку за веером.
— Но насчет красного вы обещали показать, я настаиваю, — он прошептал это ей на ухо, наклонившись гораздо ближе, чем требовали приличия.
— Сегодня вечером, — ответила Катарина тоже шепотом, стрельнув глазами по сторонам.
Конечно же, на них смотрели. Да что там! Глазели, а не смотрели!
Из лавки напротив, где располагался мужской портной, вышел дон Тадео — и замер на пороге, бледнея и стискивая губы. Катарина сделала вид, что не заметила его, а Хоэль и в самом деле не заметил, потому что не сводил с жены глаз.
— Сегодня вечером? — уточнил он, когда коляска тронулась.
— Я ведь уже сказала. Хотите, чтобы повторила?
— Мне кажется, я бы раз десять это услышал, и мне было бы мало.
— Разрешите, я не буду повторять одно и то же десять раз, — Катарина рассмеялась, прячась за веер. — И вообще, будьте поспокойнее. Донна Сенс подумает, что вы сели на гвоздь.
— Скорее, на горящие уголья. Вы воспламенили меня всего парой слов, — подхватил он, пытаясь заглянуть ей в глаза, но Катарина нарочно отворачивалась, продолжая волнующую игру.
— Вы заговорили, как поэт, добрый дон, — пошутила она.
— Как поэт, да, — пробормотал он, а потом велел остановить коляску. — Есть кое-какие дела, донья, — объяснил он встревоженной Катарине. — Езжайте прямиком домой, а мне еще надо кое-куда заскочить.
— Заедем вместе, — предложила Катарина, но Хоэль покачал головой.
— Езжайте, езжайте, — он уже выпрыгнул на мостовую, поправляя шляпу, и махнул вознице рукой, давая знак трогаться.
Катарина оглянулась, но Хоэль все так же стоял на улице и смотрел ей вслед.
Только когда экипаж скрылся за поворотом, Хоэль направился обратно в торговые кварталы, насвистывая бравурный марш. Настроение было замечательным, а предвкушение вечера дарило особую радость. Неужели, правильная донья решила стать немножко, совсем чуть-чуть неправильной? А если мечтать — то и вовсе решила поозоровать.
Книжную лавку он нашел быстро и сразу спросил у торговца:
— Есть стихи этого стихоплета, который нравится всем дамам?
— Гарсиласо де ла Васо? — тут же угадал лавочник. — Конечно, добрый дон. Все его сочинения вы можете найти у меня.
— Дайте такую книгу, которую донны покупают чаще всего.
— Вам на подарок? Сейчас же подберем.
Хоэль не стал разубеждать торговца, что на эту книгу у него будут иные планы, и терпеливо ждал, пока тот перебирал крохотные томики книг — не больше ладони. Облокотившись на прилавок, он лениво посматривал на улицу в раскрытое окно и вдруг заметил кое-кого, кто привлек его особое внимание.
— Вот этот сборник, добрый дон — начал торговец, но Хоэль его не дослушал.
Бросив на прилавок пару монет, он схватил книжку болтуна Гарсиласо и поспешил вон.
По улице, не спеша и поигрывая распущенными волосами, шла та самая цыганка, что наговорила ему и Катарине ужасов про близкую смерть. Но Хоэля интересовали сейчас вовсе не предсказания. Припрятав книгу за пазуху, он пошел следом за цыганкой и нагнал ее сразу, как только она свернула в переулок, подальше от людных кварталов.
— Здорово, красавица, — сказал Хоэль, обгоняя ее и преграждая путь. — Вот так встреча — не иначе, улыбка судьбы.
Цыганка ничуть не испугалась и не удивилась, увидев его.
— Хочешь, чтобы Нана погадала? — спросила она, уперев кулак в бедро. — Заплати — и всю правду скажу.
— Скажешь, — пообещал Хоэль, — правду и бесплатно.
Он схватил ее за руку повыше локтя и мигом затолкал в ближайшую подворотню:
— Ну что, бесовское отродье, навела тогда на нас с женой своих дружков?
— Нана зарабатывает честно, — ответила цыганка хладнокровно, даже не пытаясь освободиться. — Я предупреждала, что смерть рядом.
— Ты еще и помнишь, кому что врала! — лживо изумился Хоэль и встряхнул женщину. — Кто это был, отвечай. Или отправлю за решетку и сгною там. Я, между прочим, герцог. Одно мое слово
Нана окинула его взглядом с головы до ног и расхохоталась.
— Ты — герцог?! — спросила она, когда смогла говорить.
— А что смешного? — нахмурился Хоэль. — Я ведь не шучу
— И Нана не шутит, — сказала она резко. — Отпусти. Иначе одно мое слово — и сам окажешься за решеткой. Драконам там самое место.
— Ты что болтаешь — фыркнул он, но пальцы разжал.
— Говорю, что знаю, — сказала цыганка со значением. — Глаза у Наны есть, и ума достаточно.
Хоэль отпустил ее, но с места не сдвинулся, по-прежнему
