— Нет. — Талер покачал головой. — Извини.
— Не за что извиняться, — выдохнул патрульный, ошалевший от своей наглости. — Я пойду, капитан, мне еще отчет по состоянию портовых систем написать надо. Вечно после терактов такое — начальство требует, чтобы мы по новой заучили технику безопасности, а толку ее учить, если о бомбах и убийцах-фанатиках там ничего не пишут?
И он, сетуя на судьбу и местных командиров, ушел.
Внутри «Asphodelus-а» было тихо — так тихо, что эта тишина давила на слух. Не смеялся Джек, не ругался Эдэйн, не звенел бутылками Адлет — но зато капитан Хвет опустился в удобное капитанское кресло, открыл на панели несколько виртуальных окон и вчитался в подробные траурные статьи о недавнем страшном событии.
Лойд читала, стоя у него за спиной, и равнодушные черные буквы, похожие на жучков, поблескивали, и крутился бегунок слева от рамок сайта, и прыгали в чате сообщения очевидцев и перепуганных интернет-пользователей: как же так… где же была полиция… куда смотрела служба портовой безопасности… Больше всего девушку рассмешило вечное, как мир, возмущение: «За что мы платим налоги?!»
А вот капитану Талеру было не смешно. Он сидел, сжимая пальцами гладкие, прохладные подлокотники, и с каждой минутой злился все сильнее — действительно, где была хваленая планетарная полиция?! Небось, приняла чемодан с деньгами от будущих убийц, благодарно поклонилась — и сбежала, пока не запахло жареным…
Часы до прибытия Джека он считал по крупице, по долям секунды. Лойд как-то огорченно поглядывала на него из угла, но не объясняла, что ее беспокоит — наверное, стеснялась. Мужчина прекрасно помнил, что бывают моменты, когда в его присутствии девушка готова стесняться по любому поводу — как в ресторане, перед официантом. Хотя у него, признаться, тоже тревожно екнуло в груди, стоило парнишке в переднике назвать их «влюбленными»…
Джек явился в неприлично радостном расположении духа — до него новости еще не дошли. Загореть у него традиционно не вышло, и пятна белой кожи чередовались с пятнами красной, обгоревшей; эта обгоревшая шелушилась, и юноша с явным удовольствием ее чесал.
— Привет, Лойд! — весело поздоровался он. — Как ты? — и, не дожидаясь ответа, выпалил: — А я был на море! Там, правда, солнце, и я ему опять не понравился, но вода была обворожительно теплой, а волны — достаточно высокими, чтобы прыгать на них с надувной подушкой! И бродячие торговцы, как всегда, продавали жареных кальмаров, и земную кукурузу, и мороженое, а моя мама бурчала им вслед ругательства и клялась, что спустя пару лет обязательно купит лазерное ружье и всех перестреляет. Но тут нужно, чтобы я замолвил за нее словечко в полиции, а я, как ты понимаешь, такого не сделаю, потому что кукурузу и жареных кальмаров люблю.
Он сиял, как начищенная монета, и улыбка у Лойд получилась тоскливой и виноватой, словно девушка самолично отобрала у пилота счастье.
Джек шлепнулся на диван рядом с ней:
— Прием, Лойд! Я спрашивал — как ты? И где капитан? Неужели пьет в портовом баре, пока ты прозябаешь тут? Если да, то пошли скорее к нему, купим текилы и поговорим… о чем мы, кстати, поговорим? Главное, чтобы не о ядерных боеголовках, как на пляже DMS-441.
Девушка тяжело вздохнула.
— Лойд! — обиделся Джек. — Ты что, язык проглотила?
— Да лучше бы проглотила, — пожаловалась она. — Лучше бы я его себе откусила, потому что мне… так тебя жалко…
Пилот вытаращился на коллегу в немом изумлении:
— Жалко? Меня?
— Тебя. Мы летим на Белую Медведицу, но сперва дожидаемся у ее орбиты каких-то людей из Центра. Насколько я понимаю, эти люди будут нами руководить, но оно и славно, потому что капитан…
Она осеклась, различив знакомые шаги за границей распахнутого шлюза. Джек, несколько растерявший свою подчеркнутую бодрость, повернулся к выходу и вяло коснулся пальцами виска — мол, приветствую, я приехал и вроде бы еще жив.
— Добрый вечер, Джек, — мягко произнес Талер. — Запускай ходовые двигатели. Эдэйна и его пьяного приятеля мы заберем с RAS-19, она в тридцать пятом секторе — по пути… если без карты не разберешься, то обязанности штурмана у нас временно исполняет Лойд.
Джек переступил с ноги на ногу.
— Да нет, обойдусь и без нее… главное, чтобы на орбите не задержали. — Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла какая-то жалкая, и он поскорее спрятал ее за внимательным выражением лица, намекая, что мыслленно уже приступил к работе.
Проклятое начальство! Проклятый генерал! Что еще за люди, которые будут руководить командой «Asphodelus-а»? Что еще за люди, которые потеснят капитана Хвета? Что еще за люди, которым не стыдно вмешиваться в порядок, с таким трудом принятый всеми на борту полицейского корабля?!
Странно, что сам Талер до сих пор помалкивает, подумал Джек. Три года назад, на той операции, где Лойд потеряла ноги, «Asphodelus-ом» тоже руководил человек из штаба, и этот человек совершал такие ошибки, что, не будь у него надежной и богатой «крыши», его бы засудили к чертовой матери. И правильно бы сделали, пускай бы валялся на жесткой деревянной постели за решеткой, пускай бы валялся и не портил никому жизнь…
Джек вспомнил, как девушка — беловолосая, сероглазая, хрупкая девушка сидела в корнях раскидистого дерева, а капитан Хвет, резко постаревший капитан Хвет рылся в походной аптечке, и вокруг разлетались ненужные, бесполезные капсулы, упаковки и баночки. Джек вспомнил — и содрогнулся, потому что в памяти ярко отпечатались и два окровавленных обрубка, и грязные ладони Талера, и разбитый пузырек, и запах сильного анальгетика — такой пьют, будучи уверенными в скорой смерти…
Ходовые двигатели «Asphodelus-а» нежно, вкрадчиво зашелестели под корпусом. Пилот любил шляться по станционным барам, и по тем же барам вслед за пилотом ходили слухи, что самые современные модели кораблей пересекают атмосферное кольцо беззвучно. Это какими же, наверное, глухими и одинокими ощущают себя их хозяева — Джек ни за что бы на
