«Я полагаю, вы в курсе, лаэрта, что у этого мальчика нет сердца? Да вы ослепли, мой дорогой лаэрта…»
Ясно, что Его Величество Улмаст и господин Эс беседуют не впервые. Ясно, что Улмасту известно о бывшем придворном звездочете гораздо больше, чем юному лорду Сколоту — и правителю империи Сора. Ясно, что между ними пробежала черная кошка. А вот что за «лаэрта» — совсем не ясно, и не ясно, какого черта Сколота обозвали бессердечным.
Он смутно помнил маленький домик с жарко пылающим камином. Он смутно помнил старую женщину, которая что-то радостно ворковала, дыша ему в ухо. Он помнил свою мать, госпожу Стифу — побледневшую, испуганную, — и эта госпожа с недоверием повторяла: «Мою дочь? Но… зачем, какой вам толк от… от бесформенного зародыша?» У старой женщины был сверкающий, совершенно безумный взгляд. Она произнесла: «Если ваш первый ребенок родился таким талантливым… то можете ли вы представить, каким родится второй?»
Сколота передернуло. Он редко размышлял о матери с тех самых пор, как она перестала воспринимать юного лорда империи Сора, как своего сына. Он редко размышлял о цене, заплаченной за его спасение — и теперь жалел, что ни разу не поднял эту тему, ни разу не спросил, насколько ей было страшно, больно и стыдно, когда ради одного ребенка она позволила убить другого…
Стемнело, и небесный маяк утонул за горизонтом — с той стороны, где лорда Сколота обязывался ждать карадоррский «Танец медузы». А впереди, пока еще — слабым гребешком с юга на север, протянулись горы. Сиреневые в блеклом ореоле звездного и лунного света, они были зловеще оскалены, как чья-то колоссальная челюсть.
«Они бессердечные, они жестокие, они беспощадные…»
«Я в курсе, и что с того?»
Я не жестокий, подумал юноша. Я не беспощадный. Я сижу на расстоянии вытянутой руки от господина Эса, и разве не я помогал ему, если происходило что-то не вполне понятное? Разве не я отмывал его спину, когда на ней проступили угловатые очертания… угловатые очертания…
Во рту у Сколота резко пересохло, и он повернулся к эльфийке Бриме. Та, не зависимая от сна в той же мере, что и люди, слушала, как стучат колеса по плитам, проложенным посреди пустоши, и наблюдала, как постепенно смещаются желтые, красные, голубые и розовые огни, блестящие над Хальветом.
— Брима, — шепотом окликнул юноша, — у тебя есть карта?
— Есть, — с удивлением отозвалась девушка. — А что?
Сколот замялся. Действительно, а что? С чего он так испугался? Миновали сутки с тех пор, как он слез, вернее — вывалился из объятий гамака и ступил на твердую землю. Другое дело, что на «Танце медузы» он выспался так, что теперь мог работать целый год, прежде чем снова захочется надолго закрыть глаза.
Великие Боги, может, ему просто показалось? Мало ли, он ведь тоже немного выпил. Правда, эльфийский эль почти не влияет на работу мозга, а значит, нужно сочинить запасное оправдание…
Брима смиренно вздохнула — день выдался неудачный, все какие-то злые и растерянные, и до Никета ее, кажется, вовсе не подвезут, — и протянула юноше хрустящий свиток. Он слегка устарел, но основные сведения совпадали с теми, что рисовали нынешние картографы. Пропахший рыбой, вынудивший Сколота помянуть карадоррский корабль и привычно позеленеть, он так и норовил свернуться обратно; юноша расстелил его у себя на коленях, старательно удерживая углы.
Архипелаг Эсвиан. Тринна. Карадорр. За ним — княжество Адальтен, чуть ниже — Мительнора, Вьена и Харалат. Дальше — ровная черта, линия, до сих пор не пересеченная ни одним кораблем. Но это и не важно, потому что берега обитаемых земель, выведенные на карте, идеально совпадали с очертаниями фигур, проступивших у господина Эса на лопатках, шее и пояснице… проступивших, как узкие глубокие раны…
Сколот принялся кусать свою нижнюю губу. Он давно этого не делал — вредную привычку пытались и высмеять, и окрестить уродливой, — но теперь внутри возникла такая острая необходимость причинить себе боль, что юноша не осмелился ей перечить.
— Брима, — снова окликнул он. — Ты знаешь, что такое «лаэрта»?
— Знаю, — подтвердила девушка. — По-вашему это как… привратник, что ли… тот, кто охраняет какой-нибудь очень ценный предмет. — Она помедлила, убедилась, что Сколот не собирается отвечать, и спросила: — Вам не нравится, что Его Величество Улмаст назвал так господина Эса?
Сколот нахмурился. Ему, скорее, не нравилось, что господин Эс не называл себя так при нем. Ему не нравилось, что господин Эс, оказывается, не рассказал о себе и малой доли того, что было известно эльфийскому королю. Ему это, дьявол забери, не нравилось, потому что выходило — господин Эс не верит своему подопечному, господин Эс не считает его достойным секрета. Крайне любопытного секрета — и, наверное, крайне жуткого, потому что иначе — какого черта у бывшего придворного звездочета на спине сочится кровью карта обитаемых частиц мира?!
Карета — с редкими остановками — катилась по необъятной пустоши всю ночь, и весь следующий день тоже. Опекун лорда Сколота проснулся всего единожды и шумно возмутился, что в Хальвете нет ни одного проклятого кустика, чтобы за ним укрыться и заняться кое-чем неприличным. Возница пропустил его речь мимо ушей, но покосился бывшему придворному звездочету вслед с таким видом, будто обнаружил у себя на ботинке слизняка.
Потом господин Эс опять уснул, и Сколот не отважился будить его ради сомнительных вопросов. Хотя вообще-то, ругал он себя, эти вопросы вовсе даже не сомнительные, эти вопросы роются в груди, как разъяренные осы, и они разорвут опекуна юноши на куски, если он посмеет соврать…
Горы постепенно росли, пока не заняли собой добрую половину неба. В сумерках они изменили цвет на железный, а Драконий лес, обнаженный, с погибшими листьями на теле тропы, грозно и бесстрашно следил за приближением эльфийской кареты. Песчаная пустошь утратила свое величие и стала грязной, перемешанной с клочьями земли; кое-где щупальцами торчали корни, готовые бороться за свое здравие до последней капли горького древесного сока.
— Все, в лес я не поеду, — напомнил возница. — Хотя если у вас есть еще какие-нибудь пожелания — и, конечно, деньги, — я радостью их исполню.
И он выразительно покосился на эльфийку Бриму.
— Отвезите ее… туда, куда она вам прикажет, — попросил юный лорд империи Сора, вручив остроухому кошель с приятно звенящими золотыми флитами . Ему почему-то не хватило мужества упомянуть могилу генерала Яста, но Брима, так или иначе, посмотрела на юношу с благодарностью.
До господина Эса донесли, что Хальвет закончился — и он, довольный, тут же выпрыгнул из кареты. Сколот
